Егор Фомин - Лестинца

— Не усложняй меня, я простой, — попытался отмахнуться Итернир, но вместо этого вышло лишь неловкое подергивание плечом.

Понимая бесполезность дальнейшей беседы в том же духе, жрец рассказал историю появления здесь общины. Слово в слово, как говорил об этом Кан-Туну.

— Ага, — оборвал его Итернир на самой вдохновенной ноте, — и теперь вы все страстно желаете, чтобы мы все дружно раскаялись, оставили свою бредовую затею и жили с вами долго и счастливо. И умерли в один день. Так? Хотя не отвечай, сам вижу. По наглой рыжей морде. Скажи-ка лучше, как вам удалось так размножиться?

— Этот вопрос… — начал было жрец, потом все же решил ответить, — каждый член нашей общины проходит через совет жрецов, на котором решается, здоровым ли будет его потомство, будет ли оно угодно богам и полезным для общины. Только после этого он допускается до деторождения. Каждая женщина, одобренная советом, как только становится пригодной, или восстанавливает способность к деторождению, тут же оплодотворяется. После чего мужчина возвращается к прежним своим делам, пока не появится другая женщина. Детей воспитывают те женщины, кому отказано в рождении детей. Мужчины не отягощаются и не отрываются от своих занятий. Нас очень много.

— Ясно, — кивнул Итернир, — только не понятно, зачем вам понадобились мы…

— Раскаяние облегчит ваши души, очистит их перед богами…

— Оставь, — сморщился тот, — очистит! Пьяна с два! Дело в другом. Эге! А давно ли рождались у вас дети с хвостом? Или с четырьмя руками? Да вам же просто нужна свежая кровь! У вас же кровосмешение направо и налево! Так! Да ладно, говори начистоту, братец.

— Скажи, — попросил жрец, улыбаясь и заглядывая в глаза собеседнику, — те препятствия, которые вам всем пришлось преодолеть на пути сюда, неужели они тебя не убедили, что богам неугоден ваш путь сюда?

— Хм, — хмыкнул Итернир, — я знаю, какой ответ тебе нужен, но истинен ли он?

— Истина одна, мой друг, — улыбнулся жрец.

— Оставь эти свои улыбочки, — поморщился Итернир, — меня от них блевать тянет. Я тебе не мужеложец, чтобы совращать меня. А что касается истины, то там, внизу, она одна, а именно: наверх дойдет только один, чтобы быть удостоенным божьей благодати. Здесь, она совершенно другая.

— Те что внизу ошибаются, — улыбнулся жрец словно ребенку.

— Почему? Почему ты так думаешь? Из-за того, что один фанатик в бреду услыхал, как будто, голос бога?! А если я сейчас объявлю тебе, что у меня прямо сейчас видение, в котором боги велят вам отпустить нас, вы сделаете по велению богов?

— Великий свят! — воскликнул жрец, а в глазах его полыхнул огонек слепой веры, — и Гоеррен не позволит нам принять ложь за правду.

— Да? — изумился Итернир, сделав большие глаза и идиотски ухмыляясь, — бог разума не позволит вам ошибиться? А как вы вообще можете верить его советам, вами же, кстати, выдуманными, в угоду своему делу, но речь сейчас не об этом. Как вы можете верить ему, если он бог правды и лжи одновременно. Быть может, он испытывает вас, и лжет, в милости своей господней? Испытывая ваш разум? При этом, являясь богом разума, он превосходно знает, насколько им наделен каждый и, значит, заранее знает исход испытания, но речь не об этом. Может быть, даже если видение вашего «Великого» правда, что Гоеррен солгал, испытывая разум его и его потомков. А вы даже не задумались над его словами! Грех, братцы, грех!

— Как можешь ты подвергать сомнению слова святого человека, и даже бога?! — вскричал в возмущении жрец.

— Бога лжи!

— Бога!!!

— Ладно, — устало мотнул головой Итернир, — считай, что я раскаиваюсь. В самом деле, куда я денусь от этих ваших молодцов? Да и куда я один? Давай, говори, зачем вызвал. Только прямо говори, нечего кругом воротить, и учти, лапша меня ваша не обманет.

— Нам нужно знать, не станут ли лелеять ваши спутники мысли о грехе после того, как мы примем вас в наш круг.

— Ты хочешь, чтобы я предал? — цинично усмехнулся Итернир, — а предательство разве не грех? Да вы действительно считаете, что греховно не то, что неугодно богам, а то, что неугодно вам. Как смеете вы, смертные, решать за богов, что им угодно, а что нет?

— Как смеешь ты сомневаться в их законах?

— А их ли это законы?

— Я вижу, ты не способен сейчас раскаяться полностью, — опустил голову жрец, даже улыбка его куда-то пропала, — но у тебя есть время подумать.

Они повернули назад и весь оставшийся путь провели в молчании. Лишь один раз жрец спросил:

— Вы шестеро прошли этот путь вместе с самого начала? Или вас было больше?

— Нет, — просто ответил Итернир, — мы пятеро — да. С самого низа. Как вышли, так и добрались. А вот мальчишка, Торок, он прибился к нам, когда мост строили.

— Спасибо тебе, — кивнул головой жрец, — я вижу, ты еще способен раскаяться и осознать свой грех гордыни и сомнения.

— Что, что им было нужно? — набросился на принца Торок, едва дверь закрылась за жрецом.

— Мы все совершили страшную ошибку, — проговорил Кан-Тун с совершенно отрешенным лицом, — мы должны раскаяться.

— Почему? Как ошиблись? Почему? — не отставал Торок.

— Боги, — устало проговорил принц, — все эти препятствия для того, чтобы смертные не могли потревожить их покой. Смертные, мы, в греховной гордыне стремимся нарушить их волю. Мы должны раскаяться. Тогда нас простят…

— И пустят дальше? — наивно спросил Ригг.

— Нет! — резко ответил принц, — как ты не понял? Богам не угодно, чтобы смертные нарушали их покой! Это грех!

— Мои боги всегда готовы выслушать, — упорно сказал Ригг, всегда готовы помочь. Им надо просто рассказать, они же не могут знать всего. Я должен дойти. Моя мама…

— Если твоя мать умрет, значит так угодно богам! — выкрикнул принц.

Несколько звенящих мгновений висела тишина.

— Я дойду, — упорно сказал Ригг, — дойду. Я скажу им. Скажу…

Они опять замолчали.

Когда вновь открылась дверь, впуская Итернира с сопровождением, все молчали.

Жрец долго вглядывался в лица еще не опрошенных, и выбрал в итоге Ригга.

— У меня там мама, — сразу начал Ригг, волнуясь, как только его вывели на свет, — поймите! Мама! Мне же нужно наверх!

— Гордыня! Гордыня гонит тебя. Это грех! — ответил жрец, улыбаясь и делая большие глаза одновременно, — раскайся!

— И тогда вы отпустите меня наверх? — не унимался Ригг.

— Нет, — покачал головой жрец, — посмотри направо, видишь этих молодцов? Они удержат всякого, кто попытается нарушить волю богов. Ясно ли это тебе?

— А разве боги не сами карают за неповиновение? — удивился Ригг.