Николай Соколов - Ариасвати

— Нет, филолог и ориенталист.

— Следовательно, ваше путешествие будет иметь ученый характер?

— Да… По крайней мере мой товарищ едет исключительно с ученой целью.

— Должен ли я понять, что, кроме ученых, у вас есть и другие цели? Простите, может быть, я слишком нескромен…

— Нет, отчего же? Так же, как и вы, я политикой не занимаюсь. Но вы правы, кроме научных, у меня есть еще практические цели, которые касаются лично одного меня… В настоящее время, к несчастью, я сам еще не могу их формулировать достаточно ясно. Пока я ищу только такого человека, который разобрал бы открытую мной рукопись.

— Санскритскую?

— Да, на древнейшем санскритском языке.

— Ищите на Цейлоне, в буддийских монастырях.

— Я туда и отправляюсь. Но вот, кажется, и мой товарищ.

— Этот широкоплечий красавец, который машет нам шляпой?

— Да, он самый. Как видите, он выехал навстречу… Здравствуйте, мой дорогой Авдей Макарович! — крикнул Грачев, нагибаясь через борт. — Как вас Господь милует?

— Ничего, ничего, батенька! — откликнулся снизу Авдей Макарович. — Прыгайте-ка сюда в лодку!

Вскоре лодка пристала к трапу и чрез минуту Авдей Макарович был уже на палубе парохода и обнимал своего товарища.

— Давно вы здесь? — спросил Грачев после первых приветствий.

— Да уж другой день… Даже билет для вас взял на "Трафальгар", который сегодня же отходит в Суэц.

— "Трафальгар", — проговорил Крауфорд, уловивший знакомый звук в разговоре приятелей. — Я сам еду на "Трафальгаре".

— Ах, виноват! Позвольте вас познакомить: мистер Крауфорд, доктор Обадия Сименс, по нашему: Авдей Макарович Семенов.

— Симено… Сименоу, — повторил Крауфорд, — нет, уж пусть лучше будет dr. Сименс… Очень рад с вами познакомиться, m-r Сименс! Как кажется, мы едем на одном корабле до самого Джамбудвипа?

— Это что такое за Джамбудвип? — спросил Грачев, пораженный незнакомым варварским названием.

— А это, батенька, — пояснил профессор, — брамины так величают свою благословенную родину: Джамбудвипа, значит — древо жизни.

— В добрый час. Так вы, мистер Крауфорд, тоже едете на "Трафальгаре"? Это очень приятно: значит, нашего полку прибыло.

— Прекрасно, прекрасно. Однако, что же мы в таком случае разговоры разговариваем? Собирайте, господа, свой багаж, да и двинемся к "Трафальгару".

— А как же Порт-Саид? — спросил Грачев.

— Что Порт-Саид? Вы хотите его осмотреть?

— Я думаю, не мешает…

— Успеете, батенька! Жара, духота, пыль, отсутствие зелени и тени, — ознакомиться со всеми этими прелестями достаточно получаса.

Через несколько минут лодка, привезшая Авдея Макаровича, наполнилась грудой ящиков и чемоданов.

— Готово! — доложил матрос, заведовавший переноскою вещей.

Простившись с некоторыми из товарищей своего путешествия от Триеста до Порт-Саида, Грачев и Крауфорд, в сопровождении Авдея Макаровича, спустившись по трапу в ожидавшую их лодку, поплыли к "Трафальгару". Там в это время шла такая же суматоха, как в момент отплытия "Эрцгерцога Максимилиана" из Триеста, но Авдей Макарович, уже несколько раз побывавший на "Трафальгаре", быстро водворил Андрея Ивановича на новом месте жительства. Что касается до Крауфорда, то он чувствовал себя на корабле, как дома, и через несколько минут присоединился к нашим друзьям, когда они садились в лодку, чтобы ехать на берег.

— Куда же мы направимся? — спросил он, когда лодка пристала к берегу.

— Осматривать город.

— Но что мы будем здесь осматривать? Чугунный водопровод, по которому доставляется в город пресная вода и без которого жители умерли бы от жажды? Вы видите, здания здесь, как и в Европе, улицы — тоже, население — французы, англичане, итальянцы, греки, немцы… Право, ничего нет интересного. Местного здесь, что придает известный couleur local, разве только песок, пыль, зной и недостаток воды…

— А на окраинах города разве тоже нет ничего интересного? — спросил Авдей Макарович. — По крайней мере, в арабском конце, я думаю, сохранился еще местный колорит.

— Пожалуй, пойдемте к арабам, — согласился Крауфорд. — Только предупреждаю: вооружитесь палками.

— Это зачем же?

— Во-первых, в защиту от арабских собак, а, во-вторых — от самих арабов… Эти восточные джентльмены так надоедливы, что единственный способ от них отделаться — палка.

— А не ответят они вам ударом ножа?

— Пожалуй, если вы неосторожно, без провожатого, заберетесь к ним, куда-нибудь в пустыню, где они могут сделать это безнаказанно. Но здесь администрация держит их в таких ежовых рукавицах, что даже убийство какого-нибудь черного же джентльмена может навлечь жестокую кару на целую трибу и прежде всего на представителя ее, шейха. Поэтому, как ответственное лицо, шейх трибы первый будет следить за вашей безопасностью, лучше всякого европейского полисмэна. А впрочем, чем нам самим беспокоиться, возьмем с собой этого джентльмена, который, кажется, скучает, что ему не на ком попробовать свою палку.

Крауфорд остановился и кивнул головой чернолицему молодцу, который стоял на углу улицы, заложив руки за спину, с традиционною палкой под мышкой. Полицейский почтительно дотронулся до фески и тотчас же двинулся вслед за путешественниками. Улица, по которой они направились, скоро уперлась в рыночную площадь. За этой площадью уже начинался лабиринт узеньких улиц и переулков, перепутывавшихся между собою и часто оканчивавшихся тупиками. Вместо европейских зданий, здесь уже виднелись жалкие лачужки, наскоро сбитые из старого барочного леса, глиняные мазанки и землянки. Кое-где попадались полосатые черные бедуинские шатры. Запах прогорклого кунжутного масла, тухлой рыбы и еще какие-то спецпфпческие зловония заражали воздух. Но европейская цивилизация и здесь давала себя чувствовать. На многих мазанках пестрели разноцветные вывески, в иных слышалась музыка, из других вылетало нестройное пение пьяных матросов, к которому иногда примешивались женские голоса. Но зато, кое-где раздавались звуки тамбурина и флейты: это плясали арабские танцовщицы, знаменитые альмэ, стяжавшие в Европе совершенно незаслуженную славу. Для Крауфорда и Семенова эта пляска не представляла ничего нового, так как они оба много раз видали ее прежде. Андрей Иванович сначала заинтересовался невиданным зрелищем, но дикие прыжки и конвульсии полунагих, грязных и нужно добавить еще — довольно некрасивых женщин не возбудили в нем ни малейшего удовольствия. Он уже готов были предложить своим товарищам воротиться на корабль, когда из-под одного парусинового навеса, вроде палатки, выглянула уже пожилая, пестро, но довольно чисто одетая арабка и обратилась к нему с какой-то речью на своем довольно гармоничном гортанном языке.