Христо Поштаков - «Если», 2001 № 05

— Знак ребенка, кость мужчины — в этом есть смысл. — Она выпустила Джилан и грозно выпрямилась, в руке блеснул трехгранный кинжал.

Взор Риса был затуманен: сверкающий нож превратился в огненную радугу, от которой стало больно глазам. Гильдия учила, что Вселенная полна чудес и красот, но при этом таит много боли и жестокости. Земным астронавтам, впервые выходившим в космос, еще сотни лет назад был преподан урок: путешествия сулят не только славу, но и страдания. «Слабым духом лучше оставаться дома», — наставляла Гильдия своих начинающих учеников.

Жрица требовала от него не слишком большой жертвы; лучше уж пострадает он, чем невинное дитя.

— Взамен ты обеспечишь нам безопасный переход через горы, на базу космолета, — заявил Рис.

— Мы отведем вас к вашим братьям, Говорун.

— Убери Джилан! — приказал он Лите.

— Нет, Данио, мы останемся с тобой.

Первая-Среди-Матерей кивнула, как будто считала допустимым их присутствие во время ритуала. Она протянула руку, Рис подал ей свою. Впервые за последние несколько дней он подумал, что сейчас пришелся бы кстати глоток зита — в качестве наркоза.

Она заставила его встать на колени и сама опустилась с ним рядом в круге золотого света. Прижав кисть пленника к плоскому камню, она взмахнула ножом.

В последнее мгновение он сумел собрать волю и даже не моргнул, когда нож опустился.

Вершины Костей Создателя они достигли в холодную и ясную погоду. До рассвета оставалось еще два часа, на безлунном небе горели чужие созвездия. Рис остановился, чтобы полюбоваться рекой яркого света — своей родной галактикой, именуемой здесь Перекрестком Печали. Темное небо и разреженный воздух высокогорья образовывали сильную линзу. Нельзя было не затрепетать от зрелища бесчисленных звезд, усеивавших черное пространство. Рис почти убедил себя, что различает крохотную точку — Солнце, дарующее жизнь его Земле.

Лита прикоснулась к его руке, и он снова зашагал. Первая-Среди-Матерей дала им в дорогу провизию и отправила с ними двух женщин, хорошо знающих горы. Они упорно шли вперед, не тратя силы на разговоры. Время от времени с невидимого гнезда снималось крылатое создание, потревоженное шагами и решившее спросонья, что уже утро.

Сверкающее великолепие небес постепенно померкло, подул ветерок, предшествующий восходу звезды, служившей на Не-Здесь солнцем. Минул час — и лучи светила стали жаркими, так что Рис покрылся испариной. В воздухе плыл чистый запах нагретых солнцем камней, в нем, к счастью, уже не было спор, но дышать на этой высоте было трудно, и Рис часто спотыкался от утомления.

По одну сторону от хребта, далеко внизу, раскинулась долина Межевой реки и равнина, где существовала прежде колония людей. С другой стороны пропасть не была столь головокружительной; где-то там, внизу, среди зеленых лугов, располагалась база космолета. Здесь планета производила совсем другое, совершенно новое впечатление; даже в день своего прибытия сюда у Риса не возникало такого сильного ощущения экзотики. Проникнув в некоторые секреты планеты, он не приблизился к ней, а еще больше отдалился.

Первая-Среди-Матерей сама перевязала ему рану шелком, остановив кровотечение клочком мха.

«Я довольна сделанным», — сказала она.

«Но загадки остаются, — возразил он. — Объясни, почему язык принадлежит у вас женщинам, а не мужчинам».

«Ты забыл, что значит «стег»?» — Она подняла один из своих уцелевших пальцев. Он, и вправду, ни разу не вспоминал о буквальном смысле слова, которое произносил ежеминутно на протяжении двух лет.

«Один? Первый? — Потом его осенило: — Пришедшие первыми!»

…Воспоминания померкли, и он врезался в спину одной из Мате-рей-проводниц. Она схватила его за руку, не дав упасть, ее старые глаза заглянули ему в душу, словно определяя способность человека идти дальше. Обе старухи высоко подоткнули юбки, так что торчали костлявые колени; обуты они были в сапоги из кожи неведомого зверя, подвязанные на лодыжках бечевками. Его впечатляла их энергия: дряхлые на вид, они по очереди несли на спине Джилан, перепрыгивая с этой ношей с камня на камень.

Впрочем, в данный момент девочка передвигалась самостоятельно, собирая по пути камешки и цветы и болтая на стегти, как обычное трехлетнее дитя, появившееся на свет на этой планете. Произнеся первый певучий звук над грудой костей, она уже болтала на языке Первой-Среди-Матерей не переставая. Это походило на прорыв плотины. Рис с удовольствием позволял девочке выразить все, что в ней накопилось за месяцы молчания. Ирония пребывания человека на чужой планете проявилась еще раз: ребенок обрел язык — и сразу покинул общество тех, с кем мог перекинуться словечком…

— Как вы себя чувствуете, Данио? — спросила Лита, подходя к нему. — Сделаем короткую остановку?

Но он отказывался отдыхать, пока не выполнит обещание и не доставит детей комиссара на базу космолета, в безопасное место.

Лита дотронулась холодной рукой до его лба.

— Какой горячий!

— Зубы режутся, как у Джилан! — попробовал он отшутиться.

Лита навестила его вскоре после его «взноса» — он предпочитал думать об этом так, чтобы не слишком себя жалеть — и попыталась отвлечь от боли болтовней. Матери учатся алфавиту под руководством Первой; девочка со смехом описывала их первые неуклюжие потуги. У Джилан вылез с опозданием последний молочный зуб, и жар прошел…

— Покажите-ка руку! — потребовала она. — Как бы не было воспаления.

— На базе есть антибиотики.

— Данио, — прикрикнула она на него, — хватит строить из себя героя!

Он непонимающе уставился на Литу. Она опередила его, спускаясь по извилистой тропинке. Безжалостное светило било в глаза, голова опять раскалывалась.

«Как это связано с Теми-Кто-Перешел?» — спросил он Первую-Среди-Матерёй.

«Мы одно и то же, — прозвучало в ответ, — только ты этого еще не видишь».

Сейчас, стоя на горной тропе, он ломал голову над этими ее словами, прижимая ладонь к груди и пытаясь отдышаться. Метаморфоз был известен на некоторых планетах Плеча Ориона; с этим явлением люди сталкивались в новых мирах чаще, чем с разумом. Даже на Земле гусеницы превращаются в бабочек, а головастики в лягушек — и никто не удивляется. Почему бы пухлому стегу не обернуться тощим «мулом»? Даже если это происходит только с особями одного пола, все равно у матушки-природы есть в запасе множество чудес гораздо причудливее этих. Правда, бабочки не замечены в жестоком обращении с гусеницами…

«Дело не только в этом», — не уступал он, думая о срочности, с которой Первой-Среди-Матерей понадобилось изобрести письменность.