Джеймс Блэйлок - «Если», 1997 № 07

Конечно же, это не артефакт; возможно, летательный аппарат. Скорее всего, космическая станция. Ближе к нижней части — точнее, ближе ко льду, ее окружавшему — модули были заметно деформированы и помяты.

Быстро поднявшись на ноги, Эмери неуклюже ступил на лед, который порывы ветра очистили от снега. Когда женщины вели Эйлин из зиккурата назад на дорогу, они шли по воде — в том месте, где зиккурат сломал лед, осталась стоять открытая полынья. Но там оказалось достаточно мелко, так что Эйлин не составило никакого труда пройти.

Эмери не заметил никаких окон, зато в некоторых модулях имелись круглые двери или люки. Если женщины охраняют свой корабль, они прикончат его прямо сейчас, когда он, едва передвигая ноги, медленно подбирается к их крепости; но для того, чтобы это сделать, им придется открыть один из люков, и уж он постарается выстрелить первым. Он еще раз проверил предохранитель карабина. Он был снят, а карабин полностью заряжен. Эмери стянул с правой руки перчатку и засунул ее в карман поверх запасных патронов и бутерброда.

Справа он заметил, как следы маленьких ног в ботинках на толстой подошве уходили куда-то в сторону от зиккурата, они были еще совсем свежими, их даже не засыпало снегом. Тогда он повернул к ним, чтобы рассмотреть получше, и увидел, что они ведут от круглого люка, нижняя часть которого нависла надо льдом не больше, чем на дюйм. Он был закрыт на простую задвижку, достаточно большую, чтобы Эмери смог с ней справиться левой рукой в перчатке.

Его лица коснулась волна тепла, когда он открыл люк и вошел в зиккурат. У них было отопление, какое-то приспособление, обеспечивающее их теплом, оно все еще работало, хотя Эйлин жаловалась, что ей было холодно. Значит, обитательницы зиккурата смогли починить источник тепла, который вышел из строя во время катастрофы. Вполне возможно, что они воспользовались для этого тем, что забрали из линкольна Джен.

Эмери чисто автоматически закрыл за собой люк и увидел другой, точно такой же; за ним горел призрачный голубой свет и темнела вода. Вот вам и объяснение, откуда появился лед на сапожках и брюках Эйлин; она, конечно же, шла по озеру, только здесь, внутри зиккурата, где вода не достигала и фута глубиной.

Усевшись возле люка в переходном шлюзе — так решил Эмери, — он расшнуровал ботинки и сбросил их вместе с импровизированными лыжами, а потом связал шнурки. Пожалуй, стоит оставить ботинки и лыжи здесь, в шлюзе, но без них ему придется навсегда остаться в зиккурате. Это Эмери совершенно не устраивало: он не мог рисковать. Он снял носки и засунул их внутрь ботинок, закатал штанины брюк и, держа в левой руке ботинки, а в правой — карабин, босиком ступил в темную воду.

На стенах и потолке модуля не видно было просвета между циферблатами и непонятными приспособлениями, из воды выступал угол какого-то скособоченного шкафа — видимо, внутри тоже были инструменты и приборы; Эмери остановился, чтобы осмотреть нечто, напоминающее самые обычные часы, хотя стрелка мерцала, исчезала и снова появлялась. Очевидно, это была лишенная массы проекция. Первая цифра напоминала ноль, написанный весьма необычно, а вот последняя — Эмери прищурился — может быть, триста, хотя ему еще ни разу не доводилось видеть такую тройку. Стоило сдвинуть маленький рычажок у основания влево, как цифры стали объемными и выпуклыми, а стрелка потемнела. Теперь казалось, что она сделана из какого-то очень прочного вещества.

Откуда-то сверху донесся едва слышный шум, точно кто-то в верхнем модуле уронил небольшой предмет. Эмери быстро огляделся по сторонам. Открытый люк на противоположной стене помятого модуля вел во внутренний отсек, который, должно быть, погрузился в воду не так сильно. Эмери вошел внутрь, а «часы», которые он изучал, последовали за ним. Они скользили по металлической поверхности стены, словно хоккейная шайба, ловко минуя все остальные приборы, встречавшиеся на пути. Это продолжалось до тех пор, пока Эмери не поймал «часы» и не передвинул рычажок вправо.

Лестница, расположенная прямо посередине нового модуля, так и манила забраться наверх, что Эмери и сделал. Впрочем, это упражнение далось ему с трудом: сапоги, которые он повесил на шею, а потом закинул за спину, чуть не задушили его, а карабин, зажатый в правой руке, ужасно мешал. Лестница, сделанная из какого-то белого металла, подозрительно гнулась под его весом.

Следующий отсек, в котором он оказался, почти совсем не пострадал, но здесь оказалось холоднее, чем в нижнем; Эмери отчетливо слышал, как гудел за металлическими стенами ветер, хотя ему так и не удалось заметить ни окон, ни амбразур, сквозь которые можно было бы увидеть снежную бурю, гуляющую над озером.

— Поразительно, — пробормотал он тихонько. — Как страшно, наверное, было малышке Эйлин!

Он положил сапоги и карабин на пол, достал нож и соскреб немного металла с верхней ступеньки лестницы. В том месте, где ее коснулась острая сталь, поверхность засверкала, а по краям осталась тусклой. У Эмери возникла догадка, но он отложил решение этого вопроса на потом. Кусок большего размера, который ему удалось отковырять от пола, похоже, был из того же самого материала. Эмери расстегнул куртку и положил оба образца в карман рубашки.

У одной стены стоял какой-то прямоугольный предмет. Глядя на него, Эмери решил, что он похож на верстак, покрытый белым пластиком. На нем лежали два предмета причудливой формы; Эмери прошел к верстаку, переступая по дороге через ящики неизвестного назначения, на некоторых были экраны весьма необычной формы.

Как только Эмери прикоснулся к довольно большому предмету, который взял с верстака, тот мгновенно изменил форму — возникли гладкие челюсти, внутренние поверхности которых были похожи на параболы. Тут же раскрылся другой предмет, поменьше, и глазам Эмери предстала сложная диаграмма. По ней беспорядочно забегали зеленые и оранжевые точки. Помучившись некоторое время, Эмери все-таки сумел снова закрыть эту диковинную штуку и отправил ее в нагрудный карман куртки, а следом за ней еще несколько небольших заинтересовавших его предметов, обнаруженных во вместительных подвесных отделениях верстака.

Вдруг без всякого предупреждения всю поверхность верстака заняло лицо разъяренной великанши, помещение наполнил ее сердитый голос. У нее за спиной зазвенели, завыли сирены и гонги — гротескная и одновременно благозвучная музыка. Чуть больше секунды Эмери слушал, не в силах пошевелиться, словно его околдовали эти неземные звуки.

Когда он обернулся, оказалось, что женщина с высоко поднятым над головой топором стоит в пяти футах у него за спиной. Она попыталась нанести удар, Эмери бросился к ней, однако рукоять топора все-таки опустилась ему на плечо. Сцепившись, они катались по наклонному полу — женщина отбивалась, царапалась и кусалась, словно фурия, а он, сначала одной рукой, а потом и обеими, пытался ухватиться за ручку топора.