Наталья Деева - Хирург

— Антро… чего?

— Человекообразен. Но даже если так, то слуховой аппарат очень сложен, там… разные ткани. Почитай как-нибудь. Мы не можем увидеть суперорганизм сверху, вот в чём беда… Нет, не сверху — со стороны, так сказать, извне. А если бы увидели, вдруг ужаснулись бы? И развалилось бы всё. Или не развалилось бы? Или только тогда обрели бы мы истинную свободу и бессмертие?

Воцарилось молчание. Ольга смотрела, как дома становятся всё ниже, ниже… вот уже и коттеджи вперемешку с двух-трёхэтажными недостроями.

Эдуард, занятый своими мыслями, крутил руль.

— Знаешь, что такое апоптоз? — заговорил он.

— Не-а.

— У каждой клетки свой срок жизни. Наступает момент, когда начинает работать программа "умри", клетка слышит её и атрофируется.

Снова молчание.

— Так значит, — пробормотала Ольга, удивлённая собственным открытием. — Если все люди живут одинаково долго… ну, почти одинаково, то человечество — даже не существо, а кусок ткани? А Целое это…

— Я не стал бы утверждать. Может и так.

Ольга представила мир людей-нервов вперемешку с людьми-соединительной тканью. Мир людей-мышц, людей-нефронов… Кто сказал, что они тоже люди?.. И лимфоциты. Клетки крови есть везде.

— Когда мы рождаемся, уже начинает работать программа смерти, — продолжил Эд. — Она как личинка, отложенная в яйцо. Но бывает, что клетка игнорирует приказ "умри", — он замолчал.

— И что?

— И становится раковой. Раковую клетку можно считать бессмертной. Есть культура раковых клеток, которой больше пятидесяти лет. Женщина, у которой её вырезали, уже давно умерла. Опухоль же в питательной среде продолжает жить. Аналоги таких клеток в человеческих обличиях мы обязаны уничтожать.

— Так что, мы боремся с бессмертием?

— Вряд ли такие люди бессмертны, но, — он затормозил у шлагбаума, вышел, открыл висящий на нём замок. — Почти приехали. Видишь кирпичный домик с балконом и синими ставнями?

— Угу. Симпатичный дом, — Ольга насупилась. — И всё-таки несправедливо…

— Поговорим об этом позже.

За ограждением из дикого камня прятался асфальтированный дворик. По забору, скрывая его убогость, взбирался плющ. Виноград, оплетающий беседку, перекидывался на балкон и дразнился зелёными кистями. Над беседкой соединяли морщинистые, натруженные ветви два абрикоса, словно здоровались друг с другом. От калитки до железной двери тянулась оградка. Ольга подумала, что, когда сможет ходить, за неё удобно будет держаться.

— Ну, как тебе? — спросил Эд, помогающий ей идти.

Помогающий — мягко сказано. Она буквально висела у него на шее, еле передвигая ноги.

— Здорово! Мне нравится.

Усадив её на деревянную скамейку, Эд принёс два пакета с вещами, открыл дверь и исчез в доме. С беседки спустилась трёхцветная кошка, потёрлась об Ольгины ноги.

— Ты хочешь принести мне счастье? Ну, иди сюда! — девушка хлопнула себя по коленям — кошка как будто этого ждала, прыгнула, свернулась на её коленях калачиком и замурчала.

— О, вы уже подружились, — спустившись со ступенчатого порога, Эд почесал белоснежный живот кошки. — Это Матрёна, хозяйка.

— Почему ты её не забрал домой? Она же тут голодает.

— Ага, видишь, как распухла от голода? Она охотница, а мышей и птиц тут навалом. Дома она не прижилась, сбежала и вернулась сюда.

Шум далёких машин тонул в шелесте листьев. Вдоль крыши скакал скворец, который, как и кошка, считал себя хозяином и встречал подлых интервентов воинственным криком. Порывы ветра приносили голоса и обрывки мелодии.

— Здесь хорошо, — Ольга зажмурилась и потянулась. — Абрикосы, вишни… и пахнет детством.

— Хочешь абрикос?

— Ага! И вишен. Только не мой, я так хочу — с ветки.

Эд собирал абрикосы прямо в подол футболки. Протянул одну Ольге и, потерев другую о штанину, разломил и отправил в рот.

Ольга вгрызлась в мякоть, аж сок брызнул, пожевала разочарованно — после травмы она не чувствовала вкуса еды — и притворно протянула:

— М-м-м. Обалденно. Что так смотришь? Да, и руки после кошки не помыла. Полная антисанитария.

Он рассмеялся. Странно, когда он смеялся, в его глазах появлялась… усталость, что ли.

— А теперь мне нужно работать, — сказала она. — Поможешь?

— Для начала встань, — он протянул руки.

Ольга ухватилась, подтянулась, помогла себе жалкими отростками, которые должны будут снова стать ногами. Получилось, но мир снова накренился, желудок взметнулся к горлу. Пришлось закрывать глаза. Рука предусмотрительного Эда легла на талию. Пришлось обнять его за шею.

— Вальсируем? — сказала она, глянула на Эда: он качался, как и всё вокруг.

— И повальсируем тоже. Ты умеешь?

— Не-а.

— И я — не особо.

— Зато всё вокруг ой, как умеет!

Он улыбнулся. Сейчас он улыбается чаще, раньше всё больше серьёзным был.

— Давай, шаг вперёд, ещё шаг, ещё… молодец. Теперь стой. Привыкай.

Зачем стоять, когда и так, и эдак устаёшь? Идти даже проще: мир кружится, и ты движешься, и кажется, что так и надо.

— Я лучше ногами двигать буду. Мне так легче.

— Хорошо.

Нога, поднимайся… так… и вперёд. Теперь вторая. Одна — вторая, одна — вторая.

— Уже лучше, — оценил он. — Голова как?

— Ужасно.

— Тогда посиди пока, пусть Матрёна тебе помурчит, я шашлык организую.

— Вау! Сто лет не была на пикнике!

Кошка растянулась на лавочке вверх животом, даже пальцы на лапах растопырила. Ольга перетянула её на колени.

Эдуард выволок из дома мангал, установил возле забора, где не было деревьев. Ноздри защекотал дым. Вспомнился поход на лиманы. Как будто это было в прошлой жизни — нереально далеко. А прошло-то несколько лет.

Димка ворошил костёр — вверх летели искры и зажигались звёздами. Интересно, что сейчас с Димкой? Наверняка уже на Аньке женился. В тот поход Ольга пошла из-за Димкиного друга — Кима. На самом деле Кима звали Кириллом, но Ивановичем… М. Фамилия была на М. В общем, если сложить заглавные буквы имени, отчества и фамилии, то получалось Ким.

Ким занимался У-шу, гимнастикой и ещё чем-то. Самым привлекательным в нём был обнажённый торс. С таких натурщиков греческие мастера ваяли свои скульптуры. Помимо спорта Ким увлекался литературой и мог блеснуть эрудицией. В этом с Эдуардом ему, конечно, не сравниться, но тогда девчонке-старшекласснице он казался жутко умным.

Четвёртым был Олежка, Димкин двоюродный брат из Крыма, он-то Кима и привёл. Девчонки не пошли, знали, что комары сожрут. И таки сожрали. Зато как здорово петь песни под гитару и аккомпанемент сотен сверчков! Да ещё когда Ким рядом.