Джоан Виндж - Пешка

— Леди Элнер… — сказала Ласуль очень громко и четко, — не хотела, чтобы наблюдатели и зрители подумали, что она использует свои личные проблемы, чтобы получить их поддержку. Леди Элнер понимала, что ее аргументы должны быть достаточно вескими и говорить сами за себя.

Я улыбнулся, обрадованный, что камеры и пыл хайперов перекинулись от меня к Ласуль.

— Леди Ласуль Та Минг, — объявил своим слушателям Мандрагора, вытаскивая сведения о ней из своего бионного банка памяти. — Из тех, кто уцелел в сегодняшней катастрофе. У вас есть какие-нибудь предположения, кто хотел убить леди Элнер?

— Нет, — Ласуль медленно покачала головой. — Ни одного.

За ее глухой маской высокомерия (член правления, как-никак) я почувствовал какую-то заминку, замешательство.

— Как леди Элнер? Почему она до сих пор не пришла? — выкрикивал кто-то. Мандрагора сдавал позиции.

— Она в порядке, в абсолютном порядке! — Ласуль снова пришлось повысить голос, чтобы заставить их слушать. — Личный друг леди тяжело ранена. Леди ждет новостей о ее состоянии.

— Почему выше спасли всех? — Еще один настырный влепил меня в стену. — Почему вы не оповестили охрану?

Чья это эмблема? Я даже не смог разглядеть.

— У меня не было… не было времени, — отвертелся я, удивляясь, почему это я выгораживаю Брэди.

— Почему вы не остановили его сами? Почему допустили, чтобы те люди погибли? Вы могли остановить его мыслью.

— Это работает по-другому. Я просто телепат, к тому же не очень хороший. Я не рог. И не легионер.

— Но вы — преступник. Зачем леди наняла предателя, который работал на телепата-террориста? Почему вы на свободе? Соджонер Страйгер назвал вас…

— Я знаю, кем он меня назвал. — Я оттолкнул камеру, и на ее месте тут же появились три других. — Он — лжец! — Припертый к стенке, я извивался до тех пор, пока не смог увидеть Мандрагору, а он — меня. — Вы сегодня позволили Страйгеру опорочить леди! — орал я. (Мандрагора сделал это… он может и исправить.) — Господи! Да я не верю этому — я не работал на Квиксилвера. Я убил его! Кто-нибудь из вас знает это? Как же, черт возьми, вы можете знать обо мне все и не знать этого?

— Вы имеете в виду, что вы были членом террористической группы и выдали его ФТУ? — настаивал Мандрагора. Безмозглый ублюдок!

— Я убил его, защищая себя, будь оно проклято! Убил, чтобы спасти своих друзей и ваш вонючий телхассиум! Я не изменник, я работал на ФТУ. У вас вся башка забита историей, какого черта вы не пользуетесь этим? Тогда мы были телепатами-героями и были ими ровно столько, сколько времени требуется, чтобы произнести наши имена. «Герои вонючие». Вот как сегодня вечером. Но я пропустил сей прекрасный момент, потому что со мной случился нервный припадок после убийства. Вот что значит — быть телепатом! Вот что значит — убить кого-нибудь… — Мне пришлось замолчать, чтобы перевести дух. Внезапно наступила звенящая тишина. Я продолжал: — И я считаю, что в нашем обществе и телепаты и герои значат меньше куска дерьма!

Вопросы посыпались снова, но я уже шел к флайеру. Ласуль и Джиро едва поспевали за мной.

Дверь плавно закрылась, отгораживая нас от жужжащих трехглазых насекомых, и флайер взмыл вверх, повинуясь приказу Ласуль. Когда гараж остался позади, раздался чересчур нормальный, механический голос флайера: «Леди Ласуль, я обнаружил в одежде пассажиров пять незаконно установленных подслушивающих устройств».

— Обезвредьте их, — сказала Ласуль холодно. Она еще не отошла от стычки с хайперами. Мне показалось, что я почувствовал огненную лапу взрыва, пережегшего жучки. Ласуль дождалась, пока голос не отрапортовал: «Чисто». Потом тяжело села в кресло, закрыла фуками лицо. Секунду спустя ее руки скользнули вниз и вяло упали в колени.

— Они подсадили жучков? — недоверчиво спросил я.

Ласуль кивнула. На щеках ее заблестели, то вспыхивая, то потухая в свете проплывающих мимо уличных фонарей, слезы. Джиро поглядел на плачущую маму, и губы его задрожали. И вдруг по его лицу заструились прозрачные дорожки. Джиро уткнулся в мамино плечо и заревел.

Я с трудом сглотнул подкативший к горлу комок, держа мозг свернутым в тугой жгут, боясь, что через минуту плачущих окажется уже трое.

— Простите, — пробормотал я, только сейчас начиная понимать, чего ей стоило сохранять в присутствии хайперов гордое, холодное выражение лица — ради того, чтобы защитить меня, Элнер. — Я не знал, что они… — У меня сжались кулаки, снова разжались — от усталости я не мог долго злиться. У меня болело все тело, нервы были обожжены, словно с меня содрали кожу. Я пожалел, что не взял то успокоительное, что мне предлагали в больнице.

— Все нормально, — соврала Ласуль. — Я привыкла к хайперам. — Она села прямо, вытирая глаза. — Просто хайперы оказались последней каплей… Они не имели права поступать так с вами и, через вас, с Элнер. Не имели права! — Ласуль высморкалась. — Но они только и умеют, что…

— Я знаю, что хайперы корпораций все — лжецы, — сказал я, перекатывая языком во рту кислые слова. — Я только не знал, что хайперы «Независимых» все поголовно — безмозглые ублюдки.

У Ласуль дрогнули губы, а Джиро поднял лицо и уставился на меня, точно не поверив, что кто-то так разговаривает с его мамой.

— Извините, мадам, — я отвернулся к окну, за которым поднималась огромная луна. Мир под ногами был черен. На мгновение заколотилось сердце: мне вспомнилось другое место…

— Не извиняйтесь, — сказала Ласуль. — Занятное, свежее определение.

Лицо Ласуль снова потемнело — она уже думала о другом: нашим хайперам следовало бы быть там и рассказать правду. Я не понимаю, почему они не знают правды.

Я посмотрел на нее, осознавая, что, хотя Ласуль теперь знала обо мне то же, что и все остальные, — и ложь и правду, — для нее, похоже, не было между ними никакой разницы.

— Мадам, — я не назвал ее по имени, потому что Джиро все еще странно косился на меня, — Брэди говорил что-нибудь сегодня вечером в больнице — о том, что там Страйгер обо мне вещал? — Ласуль отрицательно покачала головой. — И никто не спросил его?

— Двоюродный дедушка Хванг спрашивал, — вмешался Джиро. — Харон сказал: «Забудьте про это». Он сказал, что разницы нет, что все повернулось как надо.

— Как надо? — Я помрачнел, размышляя о том, что же, черт подери, имел в виду Харон. Смертельна усталый, я не мог собрать свои мозги в кучу.

— Я не предатель, — только и сказал я.

Лицо Ласуль, бледное и холодное в лунном свете, повернулось ко мне:

— Я никогда не считала вас предателем.

— Почему?

Ласуль, вдруг опустив глаза, пожала плечами:

— Вы ведете себя иначе.