Дмитрий Байкалов - Фантастика 2002. Выпуск 1

— Значит, так: здесь бар, курительная комната, дальше дискуссионный зал и дансинг, — хозяйским тоном взялся перечислять Мишка Савельев. — На втором этаже: бильярд, пинг-понг, шашки-шахматы, домино. Рюмочная. В цокольном — сауна, душ, тренажеры. Гуляй, братва!

Савельев хлопнул Кирилла по плечу своей медвежьей лапищей.

— Располагайся. Мне тут надо кое с кем… Схожу на заточку лясов.

— А я?

— А что ты? Не маленький. Я тебя потом сам найду. Ты где будешь?

— В баре, наверное. Или в курилке. В сауну уж точно не полезу!

— Заметано. Через полчаса-час появлюсь. Да, плащ оставь в гардеробе. — И Мишель затопал вверх по старинной винтовой лестнице с надраенными до блеска перилами из латуни. Хотя с другой стороны холла имелась обычная (ну, не совсем — мраморная, с темно-зеленой ковровой дорожкой) лестница, на первый взгляд, куда более удобная.

Гардероб оказался на самообслуживании: вешай шмотки и уходи. Машинально переложив документы в пиджак, Кирилл отправился в бар. У стойки помедлил, любуясь сперва витриной за барменом, потом — вывешенным сбоку прейскурантом. «Рядовой Сыч! Приказано не скучать! Есть, сэр!» Удивить Кирилла изобилием спиртного и закусок было трудно: презентации, открытия, вольные хлеба… Короче, гулял по-всякому. Правда, за чужой счет. Поэтому если что и впрямь удивило — цены в «Ящике…». Даже армянский коньяк с текилой стоили по-божески. Не удержался, взял сто граммов серебряной «Саузы». Устроился на высоком табурете, осуществил веселый ритуал: «лизнуть-куснуть-хлебнуть». Соль, лайм, текила. Хорошо! Сразу чувствуешь себя ацтеком под кактусом.

Самое время оглядеться.

В баре наблюдалось великое смешение народов. Пара старичков-пенсионеров в ветхих пиджаках, тряся бакенбардами, ожесточенно спорили за столиком в углу. На столике имела место быть литровая бутыль «Немирова». Пустая на две трети. И полтора надкусанных бутерброда с ветчинкой. Хорошо гуляют деды! Дай бог нам в их годы… Ближе, сдвинув столы, рьяно «гудела» тусовка разнополой молодежи, время от времени срываясь на мат; пышная дама бальзаковских лет скучала в гордом одиночестве, лаская стакан сока; двое толстяков в костюмах «от Версаче» вели деловую беседу. Один извлек мобильник, набрал номер…

Из колонок, под аккордеон и гитару, лился тихий шансон:

— Мы — яблоки, надкусанные жизнью.Мы — райские.Любили, ненавидели, дружилиПо-разному.Для яблок нежеланье в гроб ложиться —Заразное…

Ни у кого из посетителей Кирилл не заметил «ментиков». «Ящик Пандоры» — клуб сейфов. Здесь собирались только «невосприимчивые». Или седые ветераны, принципиально отказавшиеся проходить тесты, — продолжая жить по старинке, с тоской вспоминая минувшие дни, когда никто и слыхом не слыхал о «новомодных цацках».

Или верующие ультраортодоксальных конфессий, кто по разным причинам счел «ментики» происками Мирового Зла. Резервация. Гетто. Санаторий для глухонемых и дальтоников…

«Рядовой Сыч! Прекратить!»

«Есть, сэр!»

Кирилл поморщился. Дурная привычка: сразу начинать «прибрасывать» статью, отбирать «жареные» факты, словечки… Никто никого никуда не загонял. Сейфы сами создали «Ящик…» и забили крышку гвоздями в виде охранника и системы поручительства. Место, где можно общаться с себе подобными, расслабиться… Финансируется клуб по высшему разряду. Наверняка есть какие-то взносы, но реальные источники денег — побочные. Спросить Мишеля? Дескать, явился сюда изучить жизнь клуба, собрать благодатный материал для серьезного обзора, исследования феномена… Обзор с удовольствием опубликуют — сейчас материалы за подписью «К. Сыч» выходили в свет быстро, с минимальными купюрами, а чаще — вовсе без купюр. Привилегия модного репортера, умеющего «нащупать нерв». Но к чему врать? На самом деле «К. Сыч» здесь по иной причине. Пускай сюда его затащил друг детства Мишка Савельев, принципиально не желавший подключать к своей драгоценной голове любую машинерию. Тоже, кстати, интересный случай. Понятно, когда от «ментиков» отказываются косные упрямцы из подвида «божьих одуванчиков». Но молодой, неглупый и целеустремленный парень вроде Мишки?

Нонсенс…

А Кирилл — не нонсенс?! Рефлексия, депрессия. Надоело. Тайное чувство ущербности ретрограда поневоле… В последние годы из общения с женой, с друзьями и знакомыми, с коллегами по профессии стал исчезать некий отзвук. Трудновыразимый словами, даже если слово для тебя — рабочий инструмент. Ушло присутствие. Человек разговаривает с тобой, шутит, смеется в ответ твоим остротам, спорит, делится новостями — но перед тобой лишь часть этого человека. Вполне самостоятельная, надо заметить, часть. Субличность. Внешне вроде бы ничем не отличающаяся от прекрасно знакомого Эдика, Вадика… Ванды. Однако существует чутье, которое не обманешь. Ему, этому чутью, не требуются «патники-ментики». Твой собеседник не здесь. Он далеко, во многих местах сразу. Глядит на мир чужими глазами со склона Фудзи, болтает с приятелем, гуляющим по Монмартру, докладывает шефу в офисе о проделанной работе. С тобой общается лишь малая часть знакомого некогда существа. Да, в любую секунду все субличности способны вновь интегрироваться, но это — не для тебя. Ванда однажды призналась: от слияния она получает странное удовольствие. Отдаленно сравнимое с… Жена поспешила увлечь Кирилла в постель, собираясь на деле продемонстрировать: сравнимое — с чем. А он все никак не мог отделаться от старого, вдруг вернувшегося ощущения, что в постели они с Вандой не одни. Через день подлый сдвиг крыши исчез, но не до конца. Кирилл ждал его возвращения, как ждешь притихшую зубную боль, боясь признаться, что ожидание куда страшнее собственно боли.

А здесь, за толстенной дверью-крепостью — осколок старого мира. Пусть даже не осколок — иллюзия. Фантом. Голограмма. Но именно сейчас все вокруг кажется настоящим, и более того — единственно возможным. Остальное вне этих стен — сон, бред, и только здесь — реальность, данная человеку в ощущениях. Шум голосов, смех, трели почти забытых мобильников…

Кирилл допил текилу (умеют, ацтеки, молодцы!). Расплатился — и двинулся через бар, мимо столиков и голосов, раздвигая занавеси сизого дыма. В голове мелькнуло: «Если здесь так накурено, то что же творится в курилке?!» Как ни странно, опасения не оправдались. Накурено в следующем зале было не в пример меньше, чем в баре. Кирилл выбрал столик в углу. Пепельница, удобное кресло, стопка журналов — много ли надо человеку, чтобы выкурить хорошую сигарету, собраться с мыслями или, наоборот, прогнать оные мысли прочь?