Андрей Валерьев - Copy-Paste

Витька снова сунулся в раскалённое пекло, ухнул, покрылся потом и пулёй вылетел наружу – в ПРОХЛАДУ соляной пустыни.

– А чего это было?

– Метеооборудование. Списали всё уж давно. Частью – к делу пристроили, частью – в цветмет сдали. А… такой самолёт был…

Пилот безнадёжно махнул рукой. Егоров ободряюще похлопал украинца по плечу и побежал помогать морякам.

Сказать, что тайцы были в шоке – значить ничего не сказать. Железная птица по имени 'Са Мо Лот' привела всех, даже невозмутимого капитана, в неописуемый восторг. Ликующие моряки шустро прикрутили 'Птицу' канатами к берегу, содрали с мачты парус и понеслись к находке устраивать временный лагерь. Натягивать защиту от солнца, катить бочку с водой и тащить остатки продовольствия.

Настроение у всех было приподнятое. Антошка носился кругами вокруг самолёта, сопровождаемый грозными окриками матери, Ольга и Жанна пищали и хлопали в ладоши, а единственный, кроме Шевченко, профессиональный пилот в их компании, Йилмаз – стоял, отвесив челюсть и изумлённо задрав брови.

Такого древнего эксплуатируемого самолёта он не видел ни-ког-да!

– Вить, помоги, – Олег пыхтел и из последних сил держал тощего старика, который молча и яростно рвался к распахнутой двери самолёта.

Егоров вздрогнул.

'Умница Уилл Хантинг' производил впечатление стопроцентного психа – красные выпученные глаза, пена изо рта и…

– Блин! Витька!

Крепкий и жилистый Олег едва удерживал тощего дедка. Витька опомнился, воровато оглянулся, не видят ли его женщины и дети, и зарядил кулаком старику в солнечное сплетение.

– Свяжи его, – скрюченный дед хрипел и дёргался на горячей земле, – и в тенёк, под крыло сунь, ладно?

Егоров остановился – бежать, ликовать, шутить и прыгать, почему то резко расхотелось. За шиворот ледяной змеёй влезло нехорошее предчувствие.

'Что я делаю, а? Нет. Не так. ЧТО Я ДЕЛАЮ? А?! Как эта штука работает?'

Ладонь нырнула под майку и нащупала на груди, возле сердца, прохладный металлический диск.

'Что это вообще за штука такая? Почему она не нагревается от моего тела? Почему на полированной поверхности ничего не отражается? Почему, почему, почему…'

Вопросов было много. А ответов у Вити и всех остальных, с кем он обсуждал странную 'медаль' – не было. Кромка тёмно-серого, почти чёрного полированного кругляша с металлическим отблеском, запросто оставляла на оружейной стали глубокие царапины. Сначала Витя решил, что сталь на ПМах неважного качества, но потом вспомнил про ствол и, разобрав пистолет, проверил кругляш на прочность ещё разок.

Вещь Древних не подвела.

Ещё одним забавным свойством 'медали' был её вес. Весь жизненный опыт Егорова, все тактильные и зрительные ощущения просто-напросто визжали о том, что весить эта хрень должна 'вот так'. А она весила раз в десять меньше. Как кусочек пенопласта. Зато, блин, даже в сверхсолёной воде озера этот 'пенопласт' тонул за милую душу.

Тьфу!

'Я так себе голову окончательно сломаю!'

Витька снова сплюнул, помахал рукой совершенной счастливой Кате, которая безуспешно пыталась загнать Антона в тень под крыло самолёта, и, набравшись мужества, снова полез в духовку.

Аккумуляторы у двадцать шестого, конечно, сели. Намертво. Впрочем, неунывающий Петро Олександрович только беззаботно отмахивался, и все вопросы встревоженного Йилмаза игнорировал. Вновь усевшись на своё законное место, командир АНа приободрился и стал выглядеть значительно лучше. Во всяком случае его уже не шатало и не тянуло куда-нибудь прилечь.

– Майор, ты в порядке? Да? Хорошо, – Витя дышал, натянув промокшую от пота майку прямо на нос. Температура внутри самолёта была эдак градусов шестьдесят, – Йилмаз спрашивает, как аккумуляторы зарядить?

Вопрос был на миллион. Егорову и самому было ОЧЕНЬ интересно, каким-таким образом лётчик собирается оживить свою машину.

Ну как машину… Витька смотрел на 'убранство' салона и кабины экипажа и искренне радовался тому, что времена Советского авиапрома давно остались в прошлом. И что он всю свою сознательную жизнь летал на 'Боингах' и 'Эрбасах', а не на… на… на этом.

Более удручающего зрелища было трудно себе представить – штурвал, обмотанный изолентой, проводки, торчащие там и сям, приборная доска, зияющая чёрными провалами дыр.

И кассетный магнитофон, запитанный от проводка, исчезающего 'черной дыре'.

Бр-р-р-р!

– Как заряжать будем?

– Та зарядиииим. Помогайте, хлопцы.

Дальше было шоу. Шоу русско-украинской смекалки, народного юмора и беззлобных матерков. Оказалось, что на этом самолёте не два двигателя, а три. Причём третий – реактивный, спрятан в правой гондоле обычного движка.

– Нафига?

– А шоб… тьфу! – Шевченко поправился, – Чтобы аккумуляторы и подзаряжать.

Егоров восхитился. Советские инженеры заранее подумали о том, что эксплуатировать их детище будут в таком …овнищще, что…

– Ну? А реактивный как запустить?

Реактивный двигатель запускался (Витя, Йилмаз и присоединившийся к ним Олег, обалдели) вручную.

– Берёшься за вон тот рычаг, – майор показал в форточку, – и качаешь его, но это ерунда! Пошли.

В одном из шкафов, ранее служившем для установки вычислительной техники, нашёлся маленький японский ярко-жёлтый бензиновый генератор. Шевченко открутил крышку пятилитрового бачка, качнул его, прислушался, принюхался, окончательно повеселел и дал команду.

– Йилмаз, заводи. А я за кабелем пошёл.

Железная птица по имени Са Мо Лот пахла совсем не так, как представлял себе Лактаматиммурам. Она не пахла райскими цветами неба. И не пахла свежим холодным ветром северных гор. И дождём и туманом она тоже не пахла.

Только смерть, страх и немыслимый, безумно отвратительный удушающий запах какого-то странного масла. Этим маслом здесь было пропитано всё. Даже железо. Матросы уже давно перестали петь радостные песни, а залегли под навес, предусмотрительно натянутый подальше от вонючего железа. Кхап угрюмо смотрел, как деловито снуют по птице фаанги, а он, младший резчик Лак, никак не мог отделаться от мысли, что в его привычный и такой простой и понятный мир, на самом деле залетела не птица, а…

'Дракон! О, Светлый, это же – дракон…'

Мифическое существо из прошлого мира. Оттуда, откуда пришёл его народ.

Ещё у острова, решившись попытать счастья с самолётом, Витя Егоров представлял себе, что это будет некий ПРОЦЕСС, сродни китайским чайным церемониям, который займёт энное количество времени. Ну там – осмотреться, всё проверить, подумать-поговорить-произнести пламенную речь… На деле всё вышло совсем иначе – быстро, молча и совсем не… вдумчиво. Йилмаз, повозившись с генератором минуты три, завёл японскую тарахтелку, капитально напугав тайских моряков, а майор, вмомент размотав катушку с проводами, подцепил генератор к аккумуляторам.