Константа - Андрей Соболев
– Алексей! – завопил от радости Евгений.
Он почувствовал, как ликование начинает наполнять каждую клеточку его тела. Он потянулся к Максимову и хотел остановить, но тот заметил движение, резко обернулся и отпрыгнул в сторону.
– Нет, не трогайте меня! – заверещал он, глубоко дыша и выпучив от страха глаза. – Этого не может быть. Проклятье! Что я тут делаю? Я не должен был приходить.
– Ты помнишь меня? – осторожно спросил Евгений, пытаясь поймать его взгляд, всё время убегающий от прямого контакта.
– Что я делаю? Доктор мне запретил, станет только хуже… – говорил он сам с собой, постепенно отступая назад.
Новиков выпустил зонтик из рук, уронив его в лужу под ногами, подскочил к Максимову и схватил за плечи.
– Алексей! Приди в себя! Ты помнишь меня? – настойчивее повторил Евгений свой вопрос и слегка потряс испуганного мужчину, приводя его в чувство.
– Я… я не знаю. Какие-то видения, голоса, голова просто раскалывается. Я не знаю, что со мной происходит. Дурацкая мысль засела внутри и скребётся там день и ночь. – Алексей говорил очень медленно, и каждое слово давалось ему с большим трудом, будто специально сдерживал огромную плотину, сквозь которую иногда прорывались отдельные фразы. – Психотерапевт запретил появляться здесь, сказал, что это может спровоцировать приступ. Похоже, он оказался прав.
Максимов пристально посмотрел на объект своих страхов, и его губы затряслись ещё сильнее. Он будто готов был расплакаться.
– Всё нормально, так должно быть, я тоже через это прошёл, – успокаивал его Евгений, при этом довольно улыбаясь. – Ярость, отрицание, торг… что там ещё? Психотерапевт, сомнения – мне это знакомо. Не надо, не сдерживай себя, отпусти свои мысли. Пусть они поглотят тебя, пусть пожрут всю навязанную ложь. Ты не сходишь с ума, друг, ты просто становишься собой.
Из глаз Максимова потекли слёзы, или это промокший насквозь капюшон дал течь, но Алексей выглядел совсем потерянным и напуганным. Больше всего ему хотелось сбежать от таинственного мужчины, поджидавшего его у входа в институт, но одновременно с этим он понимал, что бежит прежде всего от самого себя.
– Мне кажется, я схожу с ума, – произнёс он сдавленным голосом.
Евгений широко улыбнулся.
– Скорее, ты впервые начинаешь мыслить здраво.
– Мне страшно, – промямлил в ответ Максимов очень тихо, почти сливаясь с шумом дождя.
– Мне тоже, друг. Поэтому мне нужна твоя помощь.
Алексей вздрогнул, услышав знакомую фразу, и плотина внутри него рухнула.
#146
Разум Максимова окончательно раскололся и рассыпался на множество бессвязных кусочков. Он стал похож на калейдоскоп из кучи воспоминаний, нечётких образов и обрывков фраз. Они перемешивались в голове причудливым образом, создавая свой сюрреалистичный мир, личный лабиринт, откуда Алексей не мог подолгу выбраться. Сколько бы Новиков ни пытался вращать калейдоскоп, рисунок всегда менялся, но оставался случайным набором воспоминаний, и восстановление целой картины стало для него весьма утомительным и трудным занятием. К счастью, мир сжалился над Евгением и его встречи с Алексеем стали постоянными. Словно две заблудшие планеты, вновь попали на орбиты друг друга, и эту связь не могли разрушить даже перерождения в иных реальностях. Мир менялся, но их совместная память только крепла, превращаясь в стойкий форпост посреди бушующего моря.
После очередного пробуждения Евгений тут же спешил по известным адресам и почти всегда находил там Алексея. Тот всегда сидел дома и с пустым взглядом смотрел в неизвестность, пока в его разуме творился настоящий ураган из бунтующих мыслей и целого каскада противоречивых эмоций и воспоминаний. Новиков и Максимов подолгу разговаривали, пытаясь восстановить обстоятельства прошлых встреч, обсуждали происходящие события, строили теории и придумывали планы действий. К сожалению, разум Алексея был ещё очень слаб, и почти каждую встречу Евгению приходилось рассказывать другу всё заново, из раза в раз объясняя ситуацию, в которой они оказались. Максимов с согласием кивал, делал вид, что всё вспомнил, но при этом выглядел совершенно растерянным и подавленным, с полным отсутствием всякой воли. Но с каждым днём и с очередной вспышкой созидательного света мозаика в его голове начинала складываться в очертания некой стабильной картины мира. Беспокойство и растерянность сменялись глубокой задумчивостью, депрессией и страхом перед неизведанным. Через несколько перерождений Алексей даже вернулся в институт и смог продолжить работу. В отличие от Евгения, он так и не смог, или не захотел окончательно разорвать связь с новыми воспоминаниями, что мешало полностью осознать единство своей личности. На фоне этого энтузиазм Новикова начал быстро иссякать. Ему надоело каждый раз тратить по несколько часов, рассказывая одно и то же, восстанавливая мосты в памяти Алексея, а прогресс по решению главной проблемы никуда не двигался.
Был уже разгар июня. Семестр у студентов давно закончился, экзамены отгремели, а следом опустели коридоры института. На улице установилась по-летнему жаркая и сухая погода, солнце ярко сияло среди бескрайнего голубого неба, заливая пустые улицы погибающего города. Да и небо было не особо мирным. Прекрасные тёплые деньки, наполненные щебетанием птиц среди бархатистого моря зелёной листвы, омрачались постоянными воздушными тревогами, ставшими печальной обыденностью для некогда цветущего мегаполиса. Люди прекрасно понимали, что приходит вслед за жутким, пробирающим до мурашек сигналом. Они привыкли к постоянным разрывам бомб в соседних кварталах, к бесконечным новостям о погибших и раненых, часто просыпались по
