Орсон Скотт Кард - Тень Эндера
Это милосердие и убило ее.
«Я убил ее, потому что выбрал».
Ах, если бы Бог действительно существовал! Он наверняка отправил бы этого Ахилла в ад. Навсегда.
Кто-то ударил его носком ботинка по ноге.
– Уходи, – сказал Боб. – Я же тебе не мешаю.
Удар повторился, уже сильнее. Ноги Боба съехали в сторону, и ему пришлось опереться на ладони, чтобы не упасть. Он поднял глаза.
Над ним высился Бонзо Мадрид.
– Я так понял, что ты и есть тот паршивый лист, что пристал к волосатой заднице армии Драконов?
С Бонзо были еще трое парней. Здоровенные. И у всех хулиганские рожи.
– Привет, Бонзо.
– Поговорить надо, дюймовчик-дерьмовчик.
– Это что – попытка вербовки? – спросил Боб. – С солдатами других армий разговоры запрещены.
– Мне не нужны шпионы, чтобы знать, как вдребезги разбить Драконов.
– Именно поэтому ты и отыскиваешь самых маленьких солдат из этой армии, а найдя их, лупишь, пока они не начнут реветь?
На лице Бонзо проступили багровые пятна гнева. Впрочем, выражение злобы на этом лице уже давно стало хроническим.
– Напрашиваешься, чтоб тебя накормили содержимым твоей же собственной прямой кишки, дерьмовчик?
Боб вообще ненавидел хулиганов. А поскольку в эту минуту он все еще переживал свою вину за смерть Проныры, то ему было наплевать, если именно Бонзо Мадрид станет палачом и приведет в исполнение приговор, которого Боб заслуживал.
Пришло время высказаться открыто.
– Ты в три раза превосходишь меня в весе, – сказал Боб. – Это если не принимать во внимание вес содержимого наших мозгов. Ты второсортная дрянь, которая каким-то образом получила армию и не знает, что с ней делать. Виггин сотрет тебя в порошок не напрягаясь. Поэтому то, что ты сделаешь со мной, не имеет значения. Я самый маленький и самый слабый солдат во всей школе. Поэтому-то ты меня и выбрал, чтоб пинать ногами.
– Ага, самый мелкий и самый пакостный, – сказал кто-то из парней.
Но Бонзо ничего не ответил. Слова Боба жгли больно. Однако у Мадрида была своя гордость, и он знал, что если отлупит Боба, то этим только унизит себя, а удовольствия не получит.
– Эндеру Виггину никогда меня не разбить с этой кучкой малышни и армейских отбросов, которую он зовет армией. Ему удалось запугать пару мокрых куриц вроде Карна и… Петры. – Он с трудом выплюнул это имя. – Но когда моя армия находит на дороге кучу говна, она из нее делает лепешку.
Боб одарил Бонзо самым презрительным взглядом, который нашелся в его арсенале:
– Ты так ни черта и не понял, Бонзо. Учителя сделали ставку на Виггина. Он самый лучший из нас. Самый лучший на все времена. И они ему дали вовсе не худшую армию. Они дали ему лучшую. Эти ветераны, которых ты назвал отбросами, – они такие прекрасные солдаты, что тупые командиры не находили с ними общего языка и спешили отделаться. А Виггин хорошо знает, как обращаться с хорошими солдатами. В отличие от тебя. Вот почему он победит. Он умнее тебя. А его солдаты умнее твоих. Весь расклад против тебя, Бонзо. Можешь сдаваться хоть сейчас. Когда твои вшивые Саламандры встретятся с нами, вас отлупят так, что вы еще долго будете даже пи́сать лежа!
Боб мог бы продолжать долго. Плана у него не было, но зато материала для такого разговора было предостаточно.
Но тут их прервали. Приятели Бонзо подхватили Боба, поставили на ноги, а затем на вытянутых руках прижали к стене так, что его тельце оказалось над их головами. Бонзо схватил Боба за горло и тоже прижал к стене. Остальные тут же отпустили Боба, и он повис, как повешенный в петле, так что вскоре ему нечем стало дышать. Рефлекторно он отбивался ногами, стараясь найти опору, но длиннорукий Бонзо оставался вне досягаемости для судорожных пинков Боба.
– Игра, – почти шипел Бонзо, – это одно дело. Учителя могут жульничать и отдавать победу этому кошачьему огрызку – Виггину. Но настанет время, когда все будет всерьез. И когда этот день наступит, тут уж мы не ограничимся замораживанием боевых костюмов, которые помешают Виггину дрыгаться. Тебе понятно?
На какой ответ он рассчитывал? Боб не то что говорить – он даже кивнуть не мог.
Бонзо злобно усмехался, наблюдая за тем, как Боб теряет силы. Черная пелена уже затягивала поле зрения, но тут Бонзо разжал пальцы, и Боб рухнул на пол. Там он и остался, кашляя и хватая воздух открытым ртом.
«Что я наделал! Зачем довел до белого каления Бонзо Мадрида? Хулигана, который не обладает даже хитростью Ахилла?»
Когда Виггин разобьет его, Бонзо откажется признать себя побежденным. И не ограничится демонстрацией своего отношения к Виггину. Он же ненавидит его до самых кишок!
Когда Боб обрел способность двигаться, он сразу отправился в казарму. Николай немедленно заметил синяки на шее друга.
– Кто тебя душил?
– Не знаю, – ответил Боб.
– Ты мне не ври! – прикрикнул Николай. – Он стоял к тебе лицом, это же видно по расположению синяков.
– Я не помню.
– Врешь, ты помнишь даже кровеносные сосуды на своей плаценте!
– Не хочу говорить об этом, – ответил Боб.
На это у Николая ответа не нашлось, хоть он и остался очень недовольным.
Боб за подписью «Графф» отстучал записку Даймаку, хотя и не рассчитывал на удачу: «Бонзо обезумел. Он может кого-нибудь убить, а больше всего он ненавидит Виггина».
Ответ пришел немедленно, как будто Даймак ждал его письма: «Сами стирайте свои вонючие пеленки. Нечего с плачем бегать к мамочке».
Слова жгли почище осиного укуса. Пеленки, вообще-то, Виггина, а не его. Скорее даже преподавательские – зачем они сунули Виггина в армию к Бонзо? И еще намекает, что у него никогда не было матери! Почему преподаватели становятся его врагами? Ведь считается, что они обязаны защищать учеников от таких хулиганов, как Бонзо! И вообще, как они представляют себе эту стирку пеленок?
Единственный способ остановить Бонзо Мадрида – это прикончить его.
И тут он вспомнил, как стоял над Ахиллом и повторял: «Ты должна его прикончить!»
«И почему я не могу держать рот на замке? Почему я достал этого Бонзо Мадрида? Теперь Виггин кончит так же, как Проныра. И это снова будет моя вина».
16
Компаньон
– Так что, как видите, Антон, ключом, который вы открыли, воспользовались, и не исключено, что благодаря этому человеческий род не погибнет.
– Но несчастный мальчик! Всю жизнь прожить карликом, а умереть – великаном!
– А может быть, он отнесется к этому… с иронией?
– Невозможно поверить, что мой крошечный ключик окажется спасением для человечества от вторжения инопланетных чудовищ. Но возникает вопрос: а кто спасет человечество, когда оно снова станет своим собственным врагом?
– Но ведь мы не враги – вы и я?
– Так ведь и вообще не так уж много людей ненавидят друг друга. Зато у тех, которые преисполнены жадности или ненависти, гордыни или страха, чувства столь сильны, что вполне могут ввергнуть человечество в войну.
– Если Господь счел нужным создать человека со столь широкой душой, что Он способен спасти нас от смертельной угрозы, неужели Он в ответ на наши мольбы не создаст и другого, в момент новой опасности?
– Но, сестра Карлотта, вы же понимаете, что мальчик, о котором идет речь, был создан не Богом. Он создан похитителем детей, убийцей новорожденных, ученым, объявленным вне закона.
– А вы знаете, почему дьявол со временем становится все более злобным? Потому что каждый раз, когда он придумывает особенно хитроумную пакость, Бог пользуется ею, чтобы она служила Его собственным целям.
– Выходит, что Бог пользуется очень плохими людьми как своими орудиями?
– Бог дал нам свободу творить зло, если мы выбираем эту дорогу. А затем пользуется собственной свободой воли, превращая зло в добро, если Ему так заблагорассудится.
– Так что в конечном счете Бог всегда в выигрыше?
– Да.
– Но на каких-то коротких отрезках времени человек в процессе такой игры может испытать значительный дискомфорт?
– А скажите, был ли в вашем прошлом такой момент, когда вы предпочли бы умереть, чем жить в настоящем?
– Ну, тут вот ведь в чем дело: мы в любой ситуации находим надежду, мы приспосабливаемся к чему угодно.
– Вот почему я никогда не могла понять самоубийц. Даже страдающих от депрессии или сознания собственной вины. Неужели в сердце своем они не ощущают Христа-утешителя, даровавшего им надежду?
– Это вы меня спрашиваете?
– Поскольку Божественный промысел не всегда ясен, я обращаюсь к смертному.
– На мой взгляд, самоубийство никогда не вызывается желанием прервать жизнь.
– Тогда что же оно такое?
– Это единственный способ для бессильного человека заставить других людей отвернуться, чтобы не видеть его позора. Он жаждет не смерти – он жаждет укрытия.
– Как Адам и Ева укрывались от лица Бога?
– Ибо были наги.
– Ах, если б людям была дарована память! Ведь наги все. И всем нужно укрытие. Но ведь жизнь так прекрасна. Пусть она длится!
