Коллектив авторов - Полдень, XXI век (апрель 2011)

– Какой же?

– «Живите в доме – и не рухнет дом». Арсений Тарковский.

В магазин «Гелиос» зачастили молодые люди с маленькими пачками собственных книг, которые Софья с недовольным видом размещала на полках. А вскоре привезли из клуба «Книги и кофе» позаимствованные там микрофон с усилителем и два мощных динамика и с ними еще пачек тридцать книг. Пирошников махнул рукой: тащите! Вечера, мол, будут традиционными.

Но человек предполагает, а Бог посмеивается.

Еще тащили добровольцы два черных динамика по длинному коридору минус третьего этажа, как снова послышался нарастающий гул, треск – и пол качнулся под ногами. На этот раз не устояло электричество, и минус третий погрузился в полную тьму. Общий крик ужаса слился в мощный хор, в основном, женских голосов, ибо произошло это рабочим днем, около трех часов, когда в боксах оставались неработающие мамаши, пенсионеры и пенсионерки, а также посетители Деметры и салона «Галатея».

Пирошников в этот миг находился во главе процессии звукотехники.

– Спокойствие! – крикнул он в темноту. – Соседи, без паники! Фонари, свечи зажигайте! Мобильники!

И сам помахал в воздухе мобильным телефоном, экран которого слабо светился. То тут, то там ему ответили такими же помахиваниями, в то время как общий гомон продолжался. Появилась первая свеча, затем вторая – и вдруг перед Пирошниковым из темноты возникла та самая мамаша Енакиева с ребенком на руках.

– Вы! Вы испортили! – срываясь на визг, выкрикнула она. – Разве можно сюда это! Не выдержала линия, вы сума сошли!

Она свободной рукой тыкала в темноту за спиною Пирошникова, где угадывались очертания двух черных динамиков.

– Да Бог с вами! Мы даже не включили. Это сотрясение почвы, – попытался оправдаться он.

– И сотрясений никаких до вас не было!

И тут, слава Богу, дали свет, обнаруживший в коридоре человек двадцать домочадцев и посетителей со свечками и фонариками в руках, теперь уже ненужными.

Все стояли, будто на отпевании, с зажженными свечками, вблизи двух маленьких черных гробиков, роль которых исполняли звуковые колонки мощностью по сто ватт каждая.

– Вот видите, – мягко проговорил Пирошников.

– Все равно! Мы жили не тужили. Зачем вам все это? – ткнула она пальцем в микрофон.

– Скоро будет вечер поэзии, – объяснил Пирошников.

– Поэ-эзии?! – не веря своим ушам, протянула мамаша. – На фига нам ваша поэзия! Вы нам жилье нормальное дайте, ребенок в подвале растет! – и она для убедительности потрясла перед Пирошниковым маленькой кудрявой девочкой, которая была на удивление безмятежна и даже весела.

– Извините, я этим не занимаюсь, – сухо ответил Пирошников и, обойдя мамашу, устремился к дверям кафе.

Добровольцы со звукотехникой двинулись за ним.

– Я этого так не оставлю! – заявила Енакиева и спряталась в своем боксе.

Аппаратура была подключена, оставалось дать оповещение о вечере. Но настроение было немного испорчено. На этот раз подвижка произошла в разгар рабочего дня, так что офисы верхних этажей не могли ее не заметить. Геннадий стал появляться чаще и оказывать Пирошникову особое внимание, что не нравилось Владимиру Николаевичу. Ему казалось, что Геннадий его в чем-то подозревает.

Он сообщил, что несколько фирм сверху во главе с банком «Прогресс» подали заявления хозяину бизнес-центра Джабраилу, в котором предупреждали о разрыве договора аренды в случае повторения подвижек.

– Они же подписку дали, что предупреждены! – возразил Пирошников.

– Ну мало ли… Подписка одно, а когда трясет – это другое. К ним клиенты боятся ходить. Банк должен на месте стоять ровно.

– Надо их успокоить. Пригласим на вечер, стихи почитаем… Я сам пойду приглашу, – сказал Пирошников.

Геннадий потупился.

– Вы лучше не ходите, – пробормотал он.

– А что случилось? – насторожился Пирошников.

– Разное говорят про вас. Уже и в офисах знают. Что вы влияете… – нехотя докладывал Геннадий.

– Это все домыслы безумной мамашки?

– Нет. Свидетели объявились…

Пирошников изумился. Какие свидетели? Свидетели чего?

– Деметра нагадала? – продолжал допытываться он.

– Владимир Николаевич, не могу я вам этого сказать! – взмолился Геннадий.

– Ну что ж…

Пирошников ощутил, что его окружает двойная стена отчуждения. Плывун с домом на нем, будто тонущий корабль, лишенный управления, в любую минуту мог кануть в небытие, вдобавок его команда, если еще не взбунтовалась, то стала роптать.

Вот-вот пришлют черную метку.

Как-то незаметно он поставил себя на место капитана этого тонущего корабля с враждебной командой и пассажирами. Обе силы были враждебны, от обеих можно было ждать удара в любую минуту.

Удар пока задерживался, но черную метку прислали. Доставил ее Иван Тарасович Данилюк, про которого было известно, что он является следователем прокуратуры, что сразу придавало ситуации ненужную официальность. Впрочем, Данилюк сразу дал понять, что пришел отнюдь не по долгу службы, а как сосед к соседу.

– Вот какая беда, Владимир Николаевич… – доверительно начал он, потирая лысину. – Надо трохи подумать…

– О чем вы, Иван Тарасович? – Пирошников, наоборот, старался держаться строже.

– Так ведь стабильность нарушена… Сползаем черт-те куда.

– О чем же вы предлагаете подумать?

– Шо ж нам працювати? – Данилюк использовал родной язык для задушевности, тогда как русский применял для протоколов.

– И что вы предлагаете «працювати»? – с ненужной язвительностью произнес Пирошников.

– Есть основания полагать, что причиной последних событий в нашем доме являетесь вы, – неожиданно тихо и четко проговорил Данилюк. – Или ваш магазин.

– …Или поэзия в целом, – подхватил Пирошников.

– За поэзию не скажу, не знаю. От имени группы жильцов я предлагаю вам подумать о скорейшем освобождении площади и переезде в другое место. Вы поняли меня? – Данилюк поднял свои маленькие глазки и в упор просверлил ими Пирошникова.

– Чего ж не понять… – Пирошников взгляд выдержал.

– Ну вот и гарно…

– Скажите мне только, что же это за основания у вас? Откуда взялась эта нелепая мысль? – спросил Пирошников.

– Я вам пока обвинения не предъявляю. Когда предъявлю, вам будет дана возможность ознакомиться с делом.

Данилюк широко улыбнулся и протянул руку. Пирошникову ничего не оставалось, как пожать ее. При этом его ладонь почувствовала ожог черной метки.

3

Теперь мысли Пирошникова были заняты одним: откуда, как получили соседи «основания» для этого дурацкого обвинения? Выходило, что это работа Деметры. Она первая объявила его антенной и связала поведение дома с Пирошниковым.