Эдуард Кондратов - Десант из прошлого

Гейнц остановился.

— Где найти полковника Спектера? — спросил он офицера.

— Что? — Лейтенант с неудовольствием оторвался от банджо.

— Где найти командира базы? — нетерпеливо повторил Гейнц.

— Не знаю. Где-нибудь там. — Он сделал неопределенный жест.

— Я смотрю, у вас здесь полная демобилизация, — с издевкой сказал Гейнц.

Офицер кивнул:

— Примерно так. Всем на все наплевать. А вы что, из комиссии?

— Нет, я из военного министерства.

— А-а… — протянул лейтенант. — Я думал — штатский…

Не поблагодарив, Гейнц двинулся по бетонированной дорожке, занесенной рыжим песком.

— Вы должны понять меня, Гейнц! — Полковник Спектер угрюмо смотрел в одну точку. — Я не предатель. Я шел с вами до конца. Но тогда это была политика, а теперь — уголовщина.

Гейнц попыхивал сигаретой, снисходительно глядя на полковника. Потом спокойно сказал:

— У вас плохие нервы. Полковник покачал головой.

— При чем тут нервы? Я не трус, и вы это знаете. Но то, что вы предлагаете…

Гейнц встал, аккуратно потушил сигарету.

— Во-первых, вы что-то путаете, полковник. Я не предлагаю. Я приказываю. Вы, кажется, забыли, кто вы и кто я. Или вас больше не заботит ваше будущее?

Полковник молчал, не поднимая головы. Капли пота высыпали на загорелой сильной шее, на высоком выпуклом лбу. Гейнц неторопливо расхаживал по комнате, рассматривая на стенах вырезки из старых журналов — портреты бейсболистов, драматические эпизоды ралли, виды Ниагары.

— У меня есть и во-вторых, Спектер, — чуть мягче сказал Гейнц, продолжая изучать картинки. — Неужели вы разучились реально смотреть на вещи? — Он подошел к полковнику, тронул его за плечо. — На нашей стороне армия. И не только. Вспомните нашу неудачу с Руннедом. Как-никак мы подняли руку на самого президента. И ведь сошло. Я не говорю о себе, но вы-то, Спектер, отделались совсем легко. Подумаешь, отдаленная база! Вас же спрятали, как и других. А сейчас мы сильнее. Если бы я вам мог назвать наших союзников, вы не поверили бы… С ними не проиграем.

Полковник вздохнул.

— Я стал плохим игроком. После министерства два года в такой дыре — это тяжело, Гейнц. Я ждал. Потом решил — все, конец.

— И ошиблись, — холодно заметил Гейнц.

— Хорошо, предположим. — Полковник вынул платок, вытер шею. — Но разве нет пути более… — Он замялся, подбирая слово.

— Законного? — подсказал Гейнц.

— Хотя бы.

— Нет. Сейчас Руннед всесилен. Договором о разоружении он купил страну. Он популярен. Как никто до него. Понять нетрудно: обыватель впервые не боится. Ни русских, ни атомной войны. Каждый день он читает газеты: одна база демонтирована, другая. Кто его успокоил? Руннед. Вот он и аплодирует Руннеду. До крови на ладонях. Миротворец, гениальный президент, благодетель…

Гейнц устало поморщился, потер седеющий висок. Черт знает что. Приходится убеждать упрямого Спектера, будто нет других дел. Он вдруг почувствовал, как устал за последние два месяца. Голова точно кирпичная. За эти десять недель он сделал много. Наверное, гораздо больше, чем в силах сделать человек. Он твердо знал: именно сейчас, в шестьдесят лет, ему представился последний шанс завершить дело всей своей жизни.

Он мог бы дать себе отчет за каждый прожитый год. Гейнц всегда знал, чего хотел. В его юности были Наполеон, Вашингтон и Бисмарк. Обжигающие мечты и точный выбор профессии. Он стал военным.

К несчастью, он родился в ту пору, когда его страна превыше всего ценила способность торговать, а не воевать. Она утверждала власть не мечом, а хрустящей бумажкой, не завоевывала, но покупала мир.

С напряженным интересом следил он за событиями в Германии, где парни в коричневых рубашках под «Хорста Весселя» штурмовали обветшалые бастионы человеческой морали. Их вел человек со срезанной набок челкой и полыхающими глазами. Ему, первому из живых, мучительно позавидовал Фред Гейнц. Он с волнением читал военные сводки: коричневые рубашки легко, как картонных солдатиков, посшибали армии Европы. Хох! — и они схватили за горло красных. Человек с челкой знал свое дело: не сокрушив эту страну, не добиться власти над миром.

И тут произошло что-то непонятное. «Колосс на глиняных ногах», который, по мнению фюрера, давно поджидал толчка, чтобы упасть, не только устоял, но и дал «непобедимому» рейху такого пинка, что стало ясно — на России Третья империя сломала зубы. И тогда стране, где Фред Гейнц родился и жил, чтобы не отдать в одни руки победу, пришлось воевать в союзе с красными.

Майор Гейнц повел свой батальон в бой, хорошо понимая, что это чудовищная ошибка. Настоящий враг наступал с востока, он нес гибель не только Третьей империи — она была уже обречена — он грозил уничтожить все жизненные принципы свободного мира, он посягал на самое святое — на собственность, на право сильного. Он хотел уравнять майора Гейнца с его ординарцем.

«Проклятые слепцы! — ругался Гейнц, выглядывая из окопа. — Завтра вы будете по крохам собирать то, что разбиваете сегодня».

На Эльбе он сделал свой первый тактический ход игры в «большую политику». Встретившись с передовыми русскими частями, он «не узнал» их, повел батальон в наступление.

Закончилось это плачевно: батальон был отброшен, потерял четверть состава, а Гейнц, чертыхаясь, был вынужден обратиться к русскому командованию с просьбой ликвидировать «трагическое недоразумение». Гейнц был отстранен от командования батальоном, разжалован в капитаны.

И все-таки он не просчитался. Гейнца заметили. Уже через полгода он работал в военном министерстве, занимая довольно крупный пост для своего невысокого чина. Вскоре это несоответствие было устранено: Гейнц стал подполковником.

В пору расцвета НАТО, когда осколки армий бывшего рейха под новым знаменем вошли в сообщество и стали полноправными союзниками (ага, что он говорил!), дальновидность Гейнца и его антикоммунистические убеждения были оценены. Гейнц стал полковником, занял видное место в НАТО. Так наверху наконец-то поняли главную способность Гейнца — умение видеть истинную сущность вещей и событий.

Над миром нависла тень атомной бомбы. В такой обстановке Гейнц чувствовал себя на месте. Он воевал в Корее и Вьетнаме, получил рану в плечо и два ордена на грудь. Годы «холодной войны» были расцветом карьеры Гейнца и самой горячей порой его жизни. Он побывал чуть не на всех материках, инспектируя ракетные базы, перевооружая многие армии Азии и Европы. Готовился к решительному часу, веря, что час этот близок.

Как большинство профессиональных военных своей страны, он с пренебрежением относился ко всякого рода пацифистским настроениям, движению сторонников мира, требованиям, петициям, воззваниям и походам. А между тем ситуация в мире изменилась. Людям надоели атомные призраки, постоянный страх, неуверенность в завтрашнем дне. Русские предложения о ядерном разоружении обсуждались не только дипломатами. И вот произошло неожиданное.