Александр Тесленко - Испытание добром (сборник)

— Редко… Сам знаешь ее характер. Говорит — если б хотел видеть сына, раньше об этом следовало думать… Иной раз даже дверь не открывает. Я тоже не мальчик, ее пороги обивать…

— А сейчас… Кто твоя жена?

— Представь себе — главный бухгалтер! — многозначительно хмыкнул Антон. — Дебет-кредит… Все подсчитано, все учтено, все предусмотрено… Поначалу была такой кошечкой… Но давай оставим это… Не наступай на любимую мозоль… По крайней мере, сразу… Ты ко мне просто так или по делу?

— Просто так… и по делу.

— Пошли, покажу тебе свои владения. Ты, значит, этак года три не был…

— Два.

— Неужели? Кажется, целую вечность не виделись. Вот розы… Ну каково?! Моя гордость. Лелею… А вот эти? Не правда ли — чудо!

— Да-а…

— Мой новый тесть нутрий приобрел. Показать?

— Нутрий?

— Ну не тестя же… Хотя он здесь днюет и ночует. Просто удивительно, что сегодня его нет.

«Сердце опять. Почему болит сердце? Раньше-то оно никогда не беспокоило. Правда, раньше меня и ничто не беспокоило. Старею? И в клинику забыл позвонить. Как-то там мальчик?..»

Подошли к клетке с тремя длиннохвостыми созданиями, похожими на огромных крыс. В одном отсеке клетки — две, в другом одна. Из каждого отсека — выход в ванну, тоже перегороженную пополам густой сеткой.

— Потешные.

— В первый раз видишь?

— Да, первый.

— Я тоже раньше не видел. Пока тесть их не приволок… Я вообще-то брезгливый… Крысы и крысы… Но симпатичные… Правда? А чистюли, я тебе скажу! И мясо вкусней, чем у кроликов. Ну а мех — сам видишь…

— А зачем их разделили?

— Одна, это самка.

— Ну и что?.. Стоите на страже моральных принципов?

— При чем тут мораль?! Были поначалу все вместе. Подрались. Чуть кровью не изошли эти два дурака. Никто не победил, только вымотались донельзя — хлюпики-интеллигентики. Неделю потом тесть молоком их отпаивал. Едва не потеряли… Когда разделили — полный порядок. Летнюю кухню видишь? Сам построил!

— Вижу.

— Ну ладно, пошли в дом.

На столе в комнате стояла открытая бутылка коньяка. Серпан удивился:

— Что это — ты один… пил?

— Не один. Со своим внутренним голосом, со своим вторым «я». — Антон нервно рассмеялся. — Садись к столу, — предложил, выкладывая на пеструю скатерть четыре апельсина и коробку шоколадных конфет. — Прекрасный собеседник — должен тебе сказать — собственный внутренний голос. Не так ли? — Антон поставил перед Василием рюмку и налил коньяку.

— Постой, Антон. Я, собственно, к тебе, как к специалисту…

— Вот как? Для меня это комплимент. После второй женитьбы мне показалось — я перестал понимать что-либо в человеческой психике. Отсюда вывод — никудышный я психиатр…

— Ты говоришь о женской психике… — попытался пошутить Василий. — А мне хотелось посоветоваться о состоянии одного мужчины…

— Кто он? — Голос Фрунова сразу стал профессионально серьезным. — Сколько ему лет?

— Он врач, хирург, ему тридцать девять.

— Твой знакомый? Родственник?

— Родственник…

— И что же его беспокоит?

— Понимаешь ли, Антон… этот врач — я сам.

— Вот как?

— Да, именно так.

Антон поставил на стол свою рюмку.

— Ты думаешь, я смогу сказать тебе то, чего ты сам не знаешь? — улыбнулся, но тут же произнес деловым тоном: — Извини, что тебя беспокоит?

— У меня очень давно удивительно яркие сновидения. Иной раз трудно отличить сон от действительности. Стараюсь проснуться, но никак не могу. Просыпаюсь во сне, то есть снится, что просыпаюсь… что-то делаю, работаю, и так по нескольку раз. Часто бывает ощущение, что вокруг все мне знакомо, хотя точно знаю, попал в ситуацию абсолютно новую…

— Симптом уже пережитого…

— Да, я помню… Один из симптомов помрачения сознания… В лучшем случае — следствие переутомления, астении… Правда?

— Верно. Надеюсь, ты не паникуешь, друже? Уверен, нет ничего страшного. Поверь мне. Типичное следствие невротического состояния. Радости мало, конечно, но согласись сам, в наш динамичный век мало кто может похвастать тем, что никогда не побывал в шкуре невротика. Понятие невроза — достаточно широкое, сам знаешь. А относительно ярких сновидений… прежде всего ты должен без малейшей утайки сказать мне, не злоупотребляешь ли наркотиками… хотя бы тривиальным алкоголем… — Антон взял со стола рюмку и выпил. — Я ведь все понимаю и спрашиваю без какого бы то ни было осуждения. Мне это нужно знать. И среди врачей встречаются наркоманы. Причина? Доступность наркотика и обыкновенное человеческое любопытство. Договоримся — скажешь откровенно. Все останется между нами…

— Об этом можешь не думать, Антон.

— Точно?

— Гарантирую почти пуританскую девственность.

— Тогда яркость сновидений логично трактовать как нормальные проявления твоей индивидуальности, разве что на фоне общего переутомления, некоторой ранимости, лабильности психики… Я ведь знаю тебя. Ты — тонкая, лирически настроенная натура. Кстати, я очень был удивлен, когда ты решил стать хирургом. Тебе нужно отдохнуть. Ты давно ходил в горы? Я помню — когда-то ты без гор жизни не мыслил.

— Давно не был… Дочь болела.

— Вот видишь… И оперируешь больше всех. Я-то тебя знаю.

— Антон, я порою думаю об онейроидном синдроме…

Фрунов на мгновение задумался. Его высокий лоб покрылся морщинами, глаза прищурились.

— Нет-нет, это не то… — Антон Фрунов читал лекции студентам, и Василию начал объяснять по привычке исподволь: — Онейроидный синдром — состояние сознания, напоминающее сон. Больной подобен погруженному в мечты человеку. При обращении к нему он тотчас же возвращается в реальный мир, адекватно общается, но, закончив говорить, вновь предается фантастическим переживаниям. Ты должен ответить, что твой случай не имеет к этому никакого отношения.

Здесь речь идет вообще не о сновидениях, а о помрачении сознания. Этот синдром состоит в прогрессивном нарастании иллюзорных интерпретаций. Возникает симптом двойника. В друзьях видятся незнакомые люди, а в незнакомых — даже родные. В сознании больного калейдоскопически проносятся картины, в которых реальное, иллюзорное и галлюцинаторное находятся в не разделимом «сценическом» единстве. Больной становится постоянным участником вымышленных им же переживаний, событий. Фрагменты реальности воспринимаются как специально «подстроенные» или показываемые кем-то «кадры жизни».

— Да, мне все это известно, — тихо сказал Серпан. — Но скажи, кто все это делает?

— Что делает?

— Кто показывает эти кадры жизни? Сам я не разберусь.