Мелинда Мёрдок - Армагеддон у Весты

Замок был персональной резиденцией Аделы Вальмар, которую иногда называли самой богатой женщиной Системы. Доказать такое утверждение было бы трудно. Ее финансовые дела были предметом ее личной заботы, она любовно охраняла свои секреты, но для тех, кто судил по тому, что она считала нужным демонстрировать посторонним, великолепие было несомненным и убедительным.

Благосостояние Аделы объяснялось не связями с королевской фамилией. За фасадом благосостояния стояла неустанная и сложная деятельность. Адела торговала информацией. Ей нравилась власть, которую знания давали ей над окружающими. Ей нравилось узнавать о чем-то, быть в курсе вещей. Она покупала, принимала и передавала, продавала информацию, заботясь при этом, чтобы каждая операция проходила, не минуя ее карманов. Созданная ею сеть источников информации разрасталась во всех направлениях. Глаза и уши Аделы каждую секунду несли вахту у множества замочных скважин.

Ядром ее империи был офис, спрятанный глубоко в недрах дома. Отделанная темным деревом комната, большую часть стен которой покрывали компьютерные экраны, служила ей театром для личного пользования. Единственным предметом мебели в ней было большое сафьяновое кресло, чьи изгибы соответствовали ее чувственному телу. Ее империю создал мозг, но главным орудием продолжала оставаться магнетическая сила, исходившая от тела и безупречного лица, ибо Адела была красива. Она наслаждалась сознанием своей красоты и без колебаний пускала ее в ход, чтобы получить желаемое. Глаза тех, кто попадал под действие ее чар, загорались желанием, воля их таяла, и Адела не могла испытывать к этим людям ничего, кроме презрения. Немногие могли устоять против этой зловещей власти.

Она устроилась в кресле, прилаживаясь к нежной поверхности кожи несколькими плавными движениями, сдвинувшими верх серебряного платья. Поправить его Адела не торопилась. Платье облегало ее фигуру, словно вторая кожа, стянутая шнуровкой из тонких белых ремешков. Она вытянула ногу, чувствуя, как шнуровка вдавливается в нежную кожу бедра. И задумалась, приоткрыв кроваво-красный рот и покусывая в раздумье полную нижнюю губу. Марс находился на грани величайшего военного конфликта на ее памяти, и следовало найти правильное направление действий.

Каждая война несет в себе возможность разбогатеть. Адела всегда стремилась использовать малейший намек на конфликт, чтобы, используя повышение цен, умножить свои фонды. По самой своей природе война немедленно расширяет рынок для разведывательных данных, и это было ей на руку, но пока она испытывала раздражение. Для Аделы жизнь представлялась игрой, в которой необходимо участвовать, а не быть зрителем. Бездействие выводило ее из себя. Ей не нравились игры на заведомо неравных условиях — если условия диктовала не она.

Кейн — глава марсианского флота, и он находится в гуще конфликта. При воспоминании о Кейне словно волна тепла охватила все ее тело. Он был одним из тех немногих, кто мог сохранять ясное сознание, несмотря на ее чары, он был способен даже — и она сознавала это — действовать наперекор ей, уйти от нее! Его независимость против воли влекла ее к нему, даже когда он вызывал в ней злость, а его взгляды действовали на нее сильнее, чем она хотела бы в этом признаться самой себе. В их партнерстве было нечто обоюдоэгоистичное.

Текущий поток данных на экране компьютера не обещал ничего неожиданного, и Адела позволила себе отвлечься, вызывая в памяти их последний разговор. Он сообщил ей о своем контракте — руководстве флотом РАМ в войне против НЗО и Венеры.

— Сколько они тебе платят? — спросила она.

— Как это характерно для тебя, дорогая! Первое, что тебя интересует, — сумма, — ответил Кейн, пробегая настойчивыми чуткими пальцами по изгибу ее спины.

Адела поежилась от наслаждения.

— Я получаю в пять раз больше, чем трачу, — ответил он, наслаждаясь мягкостью ее молочно-белой кожи.

— А что у тебя в руках на данный момент? — она повернулась к нему так, чтобы видеть его лицо.

Улыбка Кейна была мимолетной, блеснув под темными усами, словно клинок рапиры.

— В данный момент в моих руках… ты сама знаешь что.

В глазах Аделы мелькнули искры, несмотря на их теплоту.

— Ты можешь вспомнить случай, когда я заключил невыгодную сделку? — перебил ее Кейн, обнимая.

Адела решила не упоминать имя Вильмы Диринг, зная по предыдущему опыту, что это может разрушить настроение, и ей не удастся ничего больше узнать. Она снова поежилась, и это движение заставило Кейна смягчить объятия.

— Ты можешь проиграть, — сказала она.

Глаза Кейна все так же улыбались. Он привык к ее полным губам и прервал поцелуй, когда она почти задохнулась.

— Я никогда не проигрываю.

— Многие считают, что для Гользергейна ты вроде козла отпущения, — выдохнула она.

Кейн издал короткое гневное рычание.

— А он — мой билет на обед.

Губы Аделы искривила загадочная улыбка, их приподнятые уголки напоминали изгиб лука.

— Ты опасно играешь, Кейн.

— И тебе это нравится, — ответил он, притягивая ее к себе.

Она была нужна Кейну. Ее громадная разведывательная сеть, если использовать ее в своих интересах, стоила миллионы. И она это знала. И понимала, что Кейн — нечто особенное. Опыт добывания и исследования политических данных приучил ее распознавать таких, как он, с его потенциальными возможностями. Бывали случаи, когда ее возможности позволяли менять ход истории, передвигая подобные фигуры. Она понимала, что Кейн — прирожденный лидер, человек, который в соответствующих обстоятельствах не упустит возможности добиться блистательного положения.

С ее помощью он сможет повелевать мирами.

Адела никогда не делила себя с мужчинами, предпочитая удовлетворять свои желания с генотехами, предназначенными специально для удовольствия, которых она сама конструировала в свободное время. Кейн был первым мужчиной из встреченных ею, чье самолюбие, очарование и красота отвечали ее собственным. Она хотела его, потому что они были на равных. Она хотела его, потому что не могла управлять им — и в то же время видела необходимость привязывать его к себе. Двигаясь в правильном направлении, он мог достичь невиданных высот. Вместе они могли управлять Системой. Это была мечта, которой она иногда наслаждалась…

Ее мысли были неожиданно прерваны появлением новых данных на компьютерном экране.

Какая-то часть ее сознания постоянно была сосредоточена на экране. Определенные имена и фразы посылали сигнал прямо в глубины ее мозга, включая все внимание, и она давно выработала в себе способность подсознательного анализа порой весьма отдаленных намеков на эти данные.