Герберт Циргибель - Иной мир

В этот вечер не была расположена ни к музыке ни к беседе с ним. Она безучастно прошла в маленький салон, который был частью рабочего кабинета Шагана. Профессор уже ожидал ее. Он принял к сердцу наставления своей кухарки, был выбрит и выглядел в своем тропическом костюме довольно празднично. На столе стояли как всегда бокалы и вино. Весело и внимательно, он предложил Нанге присесть.

— Кантиль сегодня, пожалуй, не желает слушать музыку?

Вопрос больше прозвучал как желание.

— Я думаю нет, — сказала Нанга.

— Она змея подколодная, — проворчал он, — надо радоваться, что ее язык прирос к глотке. Я содрогаюсь при мысли, что могут быть бродячие языки.

Нанга принужденно засмеялась и замолчала.

— Значит, послушаем то, что пришло Вам в голову.

Шаган включил кассету. Крещендо[1] современной композиции заполнило помещение. Нанга постаралась чувственно охватить музыку, но она не могла сконцентрироваться. Она вспомнила о Дамаре с миндалевидными глазами и о раненном коллеге, и она находила это уединение с профессором скучным. Музыка показалась ей отвратительной, и она подумала про себя: Кантиль была права, он ворчливый эгоист, невежливый и бестактный.

Она украдкой посмотрела на него. Ей показалось, что его спокойствие было напускным. Ей снова вспомнилось его замечание об астероиде Ре 37. Несколько лет назад Шаган опубликовал книгу об этих маленьких небесных телах и в ней представил весьма спорную теорию. По его мнению все эти обломки, включая метеориты, которые попадали в атмосферу Земли, происходят от бывшей планеты, которая к моменту наступлению третичного периода, то есть шестьдесят миллионов лет назад, по необъяснимой причине разлетелась на кусочки.

В динамиках заревел низкий голос солиста. На мгновение Нанга попыталась вслушаться в него. Затем ее взгляд захватил карту на стене. Шаган ее никогда здесь не вешал. На ней были отображены различные траектории астероидов; некоторые они открыли на Маник Майя. Она попыталась проследить путаницу линий. Вдруг наступила тишина. Профессор остановил пленку.

— Вам не нравится музыка? — спросил он.

— Нет, — сказала она.

— Почему нет?

— Я не знаю.

— В любом случае у нас одинаковый вкус. Все они хотят создать что-то новое, но эта новомодная музыка постоянно напоминает мне птицеферму на которой разорвался новогодний разрывной снаряд.

Он заметил, что Нанга слушала его невнимательно и замолчал. После паузы он взял бутылку вина и наполнил бокалы. Она сказала: «Мне, пожалуйста, не надо». Шаган не обратил внимание на ее возражение. Он придвинул к ней ее бокал.

— Возможно, мы не справедливы по отношению к искусству, — развил он дальше свою мысль, — по-настоящему творческий человек, все равно, художник ли, поэт или композитор, не может скрыться от проблем нашего времени. Мы на Маник Майя ищем астероиды, фотографируем туманности, анализируем спектральные снимки — относительно упорядоченная деятельность. Художник, который хочет охватить и передать нашу действительность, напротив, подвергается влиянию бесчисленных позитивных и негативных явлений. Жалостливые звуки, которые мы только что слышали, отличный этому пример…

Он ждал ответа, но Нанга только кивнула. В своих мыслях она была где-то в другом месте.

Шаган сделал несколько шагов в разные стороны.

— Я знаю, — наконец сказал он, — Вам не составляет особого удовольствия оставаться наедине со стариком Шаганом.

Он отмахнулся, когда она захотела отклонить его замечание.

— Мне тоже недостает обоих наших коллег, Нанга, но я попросил Вас придти ко мне не только из-за музыки. Я хочу кое-что обсудить с Вами. Возможно это ошибка, разбалтывать такие мысли, все равно — мне хочется хотя бы обсудить это с Вами.

Такой тон она заметила у него впервые, и это уже должно было быть чем-то важным, если он настаивал на ее присутствии.

— О чем Вы хотите со мной поговорить? — удивленно спросила она.

— Один момент.

Он вел себя очень скрытно, открыл дверь и убедился в том, что Кантиль не было поблизости.

— Я хотел бы поговорить с Вами о маленьком осколке, о Ре 37, которого мы напрасно искали в эти дни.

Он вынул несколько листов бумаги из кармана пиджака и разложил их на столе.

— Чтобы объяснить Вам мои размышления, я должен повернуть время на девять месяцев назад. Девять месяцев назад произошла катастрофа «Чарльза Дарвина».

Профессор Шаган вынул из бумаг газетную вырезку и прочел: «После тщательной проверки всех документов, собранных специальными комиссиями и экспертами о катастрофе комиссия по расследованию происшествия приходит к выводу, что «Чарльз Дарвин» должно быть столкнулся l ноября прошлого года с неизвестным небесным телом. Можно предположить, что отказало автоматическое управление космическим кораблем. Столкновение произошло примерно в восемнадцать часов двадцать девять минут две секунды по Гринвичу. Космический корабль находился в этот момент в ПВ =197°2′, О = 18°21′. Многие астрономические станции через три с половиной часа смогли пронаблюдать и сфотографировать недалеко от кратера Плутарха сильное пылеобразование. По всем расчетам обнаружилось то, что причиной этого пылевого образования были обломки упавшего «Дарвина». Комиссия по расследованию происшествия пришла к единодушному заключению, что шесть космонавтов, находившихся на борту стали жертвами этой трагичной катастрофы…»

Профессор Шаган сложил вырезку пополам и положил ее обратно к бумагам.

— Дальнейшая информация в данный момент не важна — данные о скорости, орбите обращения и всем таком прочем у меня в голове.

Он сделал глоток вина и затем встал.

— А сейчас я хочу Вам кое-что показать, Нанга. Прошу Вас, пройдемте со мной карте[2].

Удивленная, она последовала за ним. Шаган нарисовал карандашом вытянутый эллипс.

— Это траектория нашего астероида Ре 37. Здесь, на этом месте, произошло столкновение с «Дарвином». И теперь посмотрите на период обращения нашего осколка, и сравните с данными комиссии по расследованию.

Она склонилась над столом, чтобы отыскать параметры и характер изменения траектории из путаницы штрихов, линий и выделений пунктиром. Затем у нее вырвался возглас удивления.

— «Дарвин» столкнулся с нашим астероидом!

Он кивнул.

— Да, именно с нашим паршивцем. Мне случайно пришло это в голову в эти дни, потому что я еще раз пересчитал характер изменения его траектории.