Джон Робертс - Дикая орда

Лакшми положила руку чародею на грудь и насмешливо взглянула на него:

- А разве твои мудрейшие наставники не учили тебя, что если ты будешь потакать похоти, то сильно истощишь волшебные силы?

- Говорили, - ответил он, - это один из немногих предметов, в которых они плохо разбираются. - Тут колдун отпустил женщину: скрип осторожно открываемой двери оповестил о появлении слуги. Лакшми спряталась за дверную створку; слуга поставил на низкий столик поднос с корзиной и вышел.

Вендийка взяла кубок, протянутый Хондемиром, и медленно обошла комнату, любуясь обстановкой. Она не стеснялась своей наготы - совсем как младенец.

- Хорошо снова оказаться в приличном месте, - промурлыкала ока. - У гирканийцев совсем нет вкуса к роскошной жизни. Все, что им нужно, - хорошие кони и вино в непомерных количествах. - Лакшми потрогала шкатулку из душистого сандалового дерева, выложенную изнутри мамонтовой костью.

- Некоторые из них, - заметил Хондемир, - знают толк в прекрасных женщинах.

Она пожала гладкими плечами, и ее алебастровые груди соблазнительно качнулись.

- Женщины для них только боевые трофеи. Бартатуя ценит меня лишь потому, что силой отобрал у Кухлага, своего злейшего врага. Когда его люди смотрят на меня, они вспоминают, что великий Бартатуя собственными руками убил Кухлага и захватил его женщину. - Она собрала в горсть вышитую занавеску и поднесла ее к лицу, вдыхая аромат пропитавших ее благовоний. Потом она принялась наматывать на себя ткань. - Ты не представляешь, что это значит - жить среди убогих шатров и обходиться без самых простых радостей жизни. - Она уронила портьеру и, подойдя к подносу, выбрала жареное мясо на вертеле, щедро приправленное пряностями и обернутое виноградными листьями.

Лакшми читала по глазам и дыханию Хондемира точнее, чем маг - по звездам.

- Первой жертвой Бартатуи должна стать Согария, из-за ее важного стратегического положения между Востоком и Западом. Вокруг нет других городов, чтобы прийти на помощь, а сама Согария давно изнежилась и разжирела. Целое поколение не ведало войн.

- Но у города крепкие стены. И амбары полны зерна. Даже если дикарь объединит племена, как смогут люди, которые только и умеют, что стрелять из лука на полном скаку, победить такой город?

- Да, он дикарь, - ответила Лакшми, бросив пустой вертел и взяв засахаренный финик, - но отнюдь не дурак. У него есть на сей счет кое-какие планы. Победа над Согарией послужит для войска степняков хорошей школой. Сам же Бартатуя собирается стать покорителем стран и народов.

- Турана, например? - спросил Хондемир.

- Сначала он хочет покорить Кхитай, потом - повернуть на запад. Подведенные угольком глаза женщины внимательно следили за выражением лица чародея.

- Орда двинется на Туран, - прошептал Хондемир. - Не сойти мне с этого места!

Лакшми подошла к нему и острым ноготком провела по вышитому на мантии колдуна золотому дракону.

- Пока это не входит в планы Бартатуи, - лукаво проговорила вендийка.

- А об этом позаботимся мы с тобой. - Хондемир вновь попытался обнять красотку. На этот раз она с силой оттолкнула его.

- Не так быстро, колдун. Бартатуя прикончил моего прежнего хозяина, чтобы завладеть мной. Ты должен сделать то же самое. Я буду принадлежать победителю, не меньше. Если хочешь, чтобы я была твоей, убей Бартатую и подчини себе его войско.

Хондемир глубоко, прерывисто вздохнул:

- Ты высоко себя ценишь, женщина. Радуйся, что ты нужна мне для воплощения моих планов! - У чародея закружилась голова от гнева и вожделения одновременно.

- Мне надо идти, - бросила Лакшми, подбирая покрывало и перчатки, Бартатуя верит, что я каждые шесть лун на десять дней ухожу из лагеря, чтобы совершить кое-какие религиозные обряды. Я должна вернуться в его шатер не позже, чем через пять дней. А не то мне придется отвечать на некоторые неприятные вопросы... Теперь быстро объясни мне, что я должна для тебя сделать.

Когда роскошное тело молодой прелестницы скрылось под покрывалом, чародей почувствовал, что снова может собрать разбежавшиеся мысли.

- Чтобы добиться настоящей победы, я прежде всего должен завладеть душой и помыслами Бартатуи. Для этого, как минимум, необходимы... гм... частицы, недавно взятые с его тела. Они укажут подвластным мне духам... дорогу.

- Какие такие частицы?

- Волосы, ногти, кусочки кожи и... - чародей замялся - ну, то, что легче всего собрать его наложнице.

- Ладно, ты это получишь, - ответила Лакшми так просто, будто маг просил принести овощей с рынка. - А теперь мне пора! Мы встретимся вновь уже на Курганах Спящих. Прощай. - Лакшми вышла, прошуршав по полу покрывалом.

Хондемир налил себе еще кубок вина. Он думал о том, как опасна была бы эта женщина, если бы он, одержав победу, действительно приблизил ее к себе. Но с подобным безумным шагом можно повременить. Скоро он ее получит. И что куда важнее, скоро он подчинит себе Бартатую и его орду и поведет степняков на Туран, против царя Ездигерда. Мысль о долгожданном отмщении оправдывала в глазах чародея все опасности: игра стоила свеч.

Возвращаясь к городским воротам по тихим ночным улочкам, Лакшми думала вовсе не о том, как совладать с похотливым колдуном. Она всегда удивлялась, насколько легко мужчины позволяют управлять и играть собой. Если женщина красива, умна и безжалостна, то она может подчинить своей воле самого могущественного мужчину в мире. Как просто убедить могучего воина, что, завоевав красотку, он становится героем вне сравнения! Даже дети и то умнее.

С того дня, как обнищавшие, голодные родичи продали ее бродячему торговцу, Лакшми постигла искусство превращения своей беспомощности в могущество. Когда из худенького ребенка Лакшми превратилась в прекрасную женщину, она осознала сущность своего превосходства над блудливыми мужиками.

Торговец баловал ее, доставал ей самые дорогие украшения и посылал к опытным куртизанкам учиться искусству доставлять мужчинам блаженство. Ее, правда, куда больше занимали их рассказы о тех безрассудствах, на которые пускались сильные и могущественные мужи, теряя волю от одного присутствия умелых обольстительниц.

Торговец мечтал, что Лакшми принесет ему счастье. Когда-нибудь он привезет ее в один из великих городов и продаст богатому господину, а может, и самому царю. Когда торгаш решил, что время настало и Лакшми достигла расцвета своей красоты и привлекательности, он посадил ее в закрытый паланкин, водрузил его на спину верблюда и снарядил караван в летний дворец царя в прекрасной северной долине Кангра.

Совсем еще юная Лакшми быстро заскучала в душном ящике, качающемся в такт мерной походке верблюда. Однажды днем, услышав тревожный шум снаружи, красавица отодвинула занавеску - поглядеть, что случилось. Она оказалась лицом к лицу с начальником стражи каравана - свирепым гирканийским воином. Его узкие глаза округлились при виде молодой богини.