Юрий Яровой - Зеленая кровь

Никто не верил, что такой крошечный реактор замкнет этот проклятый третий круг. И когда контрольные анализы подтвердили, что мардеровский компост «съел» все фекалии без остатка, Боданцев всенародно, тут же в реакторном зале, расцеловал ошеломленную Руфину троекратно, «Жаль, Руфиночка, что я не магометанин, — объявил он красной от смущения Мардер, — а то я бы вас взял в жены».

С того «поцелуйного» дня Руфина прочно завоевала обожание конструкторов — это они ей в день рождения, среди января, вручили такой роскошный, такой огромный букет красных гвоздик, что бедная Руфина, совсем потеряв дар речи по-русски, рыдала, уткнувшись в букет, не стесняясь слез, а на ее букет бегали смотреть женщины со всех лабораторий. Вот кто такая Руфина Карловна Мардер, которая так волнуется сейчас, перед началом эксперимента.

Итак, эксперимент начнется строго по графику — в 12 часов дня. Гермокамера прокварцована, у испытателей в карантинном боксе Мардер берет последние мазки… Ну что же, вроде все в порядке.

— Комплект Эрлиха[3] в норме? — спрашиваю я у Таи, она дежурит у входной двери в гермокамеру.

— Да, я сама проверяла.

Тая… Широко раскрытые с насмешливыми искорками в глубине карие глаза с милой, так красящей ее косинкой, задорно выставленный вперед со следами пудры кончик носа, по которому так и хочется пощелкать пальцем или, по крайней мере, потрогать, как кнопку — «Алло, центральная!» И даже губы — тонкие, чуть оттененные помадой и изломанные насмешливой улыбкой — тоже дразнили… Но не сейчас. Сейчас она была совсем другой; белоснежный халат, фонендоскоп на шее… Испытатели только что в карантинном боксе прошли последний врачебный осмотр — такова традиция.

Михаил, ознакомившись с гермокамерой и программой, предложил анализы крови делать внутри камеры — сам. «Я — гистолог, два года в онкологическом — практика отличная…»

Действительно, как я убедился из записей в его трудовой книжке, он почти год исполнял обязанности заведующего гистологической лабораторией. Правда, это было шесть лет назад, лабораторные навыки улетучиваются быстро…

Михаил Куницын — моя загадка. Еще с тех студенческих лет.

…Об их свадьбе Наташа сообщила мне постфактум, когда они уже побывали в загсе: «Возможно, мое решение покажется тебе диким, даже безнравственным, но я твердо уверена, что Миша — самый лучший, самый талантливый из всех, кого я встречала…»

Когда я понял, что они встречаются? Однажды вдруг поймал себя на мысли, что Наташа говорит его словами. Нет, не словами, а повторяет одну из «идей» Куницына — о том, действительно ли человек произошел от обезьяны. Я хорошо помню, как больно меня это кольнуло; я еще ничего не понял, а сердце вдруг сжалось, заныло — от предчувствия, видно. «Наташа, тебе скучно со мной?» — вырвалось у меня против воли. Наташа, помню, поглядела на меня с недоумением. Все поняла, покраснела и тут же с непонятным для меня жаром принялась излагать очередную куницынскую идею: «Эволюционная ветвь человечества — тупиковая, это же очевидно, Саша! Раз человек своим сознанием отменил по отношению к себе закон естественного отбора, что может явиться для него биологическим регулятором? Человечество умножается вне сферы регуляции биосферы — это же так очевидно!..»

«Тупиковая…» Господи, какая ересь! «Вне сферы биосферы…» Студенческие «высокие материи»… Так тошно у меня было в тот момент на душе — наплевать мне было и на регуляторы, и на биосферу в целом. А сам же съязвил — осел, осел! «И ты хочешь осчастливить человечество — вывести его из эволюционного тупика?» По всем правилам на такое хамство нужно было бы обидеться, а она: «У меня для этого… Для этого нужно быть совсем другим человеком». Так это по-куницынски прозвучало!..

И все же я пытался бороться — видит бог, пытался.

«Знаешь, Наташа, сейчас так модно быть оригинальным… Хобби! Все помешались на хобби: марки, значки, этикетки от бутылок, модные идейки…» — «Не надо, Саша, — умоляюще дотронулась она до меня. — Ты ведь Ничего не знаешь. Ничего!»

Последнее слово она произнесла с таким значением… Милая Наташа! Как она хороша была в своей вере в эти самые «высокие материи» Куницына. Я же, видимо, был настолько убит… И она вдруг решилась: быстрым Движением расстегнула портфель и вытащила тетрадь в черном ледерине: «Прочти, пожалуйста, при мне, прошу тебя, ты кое-что поймешь…»

Прочел. Но сначала, открыв тетрадь, увидел; двое темнокожих детей, изможденных до такого состояния, что свободно читались очертания черепных костей. Живые скелеты… Убийственная, конечно, фотография. А на следующей странице мелким нервным почерком:

«Каждую минуту на земном шаре умирает от голода 58 человек — прислушайтесь к их стонам и вы поймете, как страшно умирать не дряхлым старцем, а в начале жизненного пути, не от ран или болезни, а здоровым человеком. И напрасно думают, что смерть от истощения — естественная. Смерть от голода такая же насильственная, как убийство!

Напрасно утешаются оптимисты в розовых очках, что к 58 ежеминутно погибающим от голода они не причастны, — в их смерти виноваты все живущие и процветающие! И те 30 миллионов человек, которые, по подсчетам статистики, должны погибнуть от голода на земном шаре в этом году, — тоже на вашей совести, оптимисты в розовых очках!..»

Даже не зная почерка Михаила, только по слогу, по стилю я безошибочно догадался, что это написано Куницыным. В своей стихии… Проповедником ему бы, а не врачом. Впрочем, и врачом-то он решил стать — в этом я убежден — из сострадания к человечеству. Не к человеку, а к человечеству…

Я перебросил пару страниц — незаметно от Наташи.

«Вас, оптимисты, потрясают литературные шедевры, вы готовы рыдать над сентиментальной историей несчастной любви, так пусть же вас потрясут строки мировой статистики! По данным ФАО и ЮНЕСКО, около половины населения земного шара постоянно недоедает, 300 — 400 миллионов находятся на грани голодной смерти!..»

Для кого он писал это? На полях пометка: «Одна из главных задач, стоящих сейчас перед человечеством, — борьба с голодом. Голод — это реальность для миллионов людей» (академик В. Энгельгардт).

Я это чувствовал и раньше: глобальные цифры и идеи Куницына завораживают настолько, что он теряет всякую способность рассуждать здраво. Вот тогда-то он и выдает «истины» о том, а от обезьяны ли произошел человек? Трактат о голоде… Все мы когда-то загорались желанием спасти человечество — ни больше, ни меньше. Медленно перелистывая тетрадь, я дочитал до конца — теперь я, по крайней мере, знал, чем же он заворожил Наташу. Но вот как объяснить ей, Наташе, что все это — розовое детство, романтика… И ведь не откажешь в убежденности, в страсти — действует! «Увы, при всем своем могуществе и совершенстве человек — одно из самых неудачных творений природы: чтобы поддержать свое существование, он каждые два месяца должен поглощать количество продуктов, равное собственному весу. Для того чтобы добывать эти горы продуктов, человек сначала освоил хищнический образ жизни, истребляя других животных, потом изобрел сельское хозяйство, исковеркав облик планеты, уничтожив под пашню и луга сотни миллионов гектаров лесов и рощ и получив в награду за свои труды черные бури и пустыни. Тысячелетняя цивилизация пришла, в конце концов, к парадоксальному факту: в век наивысшего расцвета науки и техники человечество из-за голода теряет жизней больше, чем на заре истории! 58 жизней ежеминутно, 84 тысячи ежесуточно, 30 миллионов в год… Склоните же головы перед памятью обреченных вашей ленью, вашей косностью, вашим равнодушием к их судьбе!..»