Гай Смит - Лагерь

Джефф постоял в нерешительности. Вывести Джемму из одного из ее настроений было невозможно, можно было только ждать, и ждать надо не рядом с ней. Самое лучшее - пойти и прогуляться до главного офиса регистратуры, пожаловаться насчет муравьев, тогда или придет кто-то из обслуги и обработает шале специальным средством, или же их с Джеммой переселят. Это уж дело администрации. Его проблема - Джемма.

Он вернулся в шале через три четверти часа. Основная группа обслуживающего персонала ушла по вызову, и регистратору было трудно с ними связаться. "Сожалею, что заставил вас ждать, мистер Биби, они сразу же придут в ваше шале и займутся муравьями. Боюсь, что мы не сможем переселить вас в другое место, у нас на этой неделе все занято. Я страшно сожалею, что все так вышло".

Он вошел в шале и остановился в изумлении. Было совершенно ясно, что Джемма не собиралась так быстро завершать свой припадок ярости, как он надеялся. Два небольших пухлых чемодана стояли у двери, его подружка была в платье, а поверх она надела легкий замшевый жакет - свою любимую одежду, если она куда-нибудь направлялась. Ее веснушки слились на потемневшем лице в уродливое пятно, а судя по ее покрасневшим глазам, она плакала. Это были слезы ярости -по другим причинам она их не проливала.

- Надеюсь, ты хорошо проведешь остаток отпуска, - она стала натягивать перчатки, что еще очевиднее указывало на то, что она не собиралась оставаться.

- И куда же ты собралась? - он щелкнул замком двери и прислонился к ней.

- Это мое дело. А теперь, пожалуйста, отойди от двери.

- Ладно, мы уедем. Это пара сотен фунтов, выброшенная на помойку, но если ты недовольна, надо ехать. - Он презирал себя за то, что уступал ей, но сейчас выбора у него не было.

- Я не хочу, чтобы ты ехал со мной, Джефф. Я уезжаю, и все тут. Теперь, пожалуйста, дай мне пройти!

- Успокойся, ты не можешь...

- Чего я не могу? - Джемма подхватила чемоданы. - Я могу отсюда выйти, Джефф, и именно это я и собираюсь сделать. Если ты не отойдешь, я закричу, у тебя будут неприятности.

- Как ты уедешь без машины? Куда ты поедешь? - Он чувствовал, что уговоры напрасны, что это не просто угрозы.

- Существуют еще поезда и автобусы, - насмешливо сказала она. - У главных ворот есть остановка автобуса. А вот куда я еду - это не твое дело. Сказать тебе честно, Джефф, ты мне осточертел. Куда бы мы ни ехали, что бы мы ни делали, ты все портишь. Как сейчас. Господи, я устала быть хвостом рабочего-строителя! Ты думаешь только о пристройках и гаражах и... меня от тебя мутит! Так, последний раз говорю: прочь с дороги!

Он отошел в сторону, чувствуя, как дрожат его ноги, ощущая подавленность и страдание брошенного любовника. И во всем этом виноваты чертовы муравьи!

Он не стал открывать перед ней дверь, ей пришлось поставить один из чемоданов и потом снова поднять. Она вышла, не оглянувшись. Сгибаясь под тяжестью ноши, стараясь сохранить достоинство, голова поднята чересчур уж высоко, идет быстро, как только может, может быть, боится, что если приостановится, то может передумать и вернуться. Гордая и злая, на сей раз победил ее собственный характер, решил Джефф. Он просто стоял там, он позволил ей уйти, даже не удосужился закрыть дверь. Если она захочет вернуться, она вернется, а нет - так нет. Он над этим не властен, и нет смысла ломать себе голову.

Это случилось в четверг. Наступила пятница, но Джемма не вернулась, и он смирился с фактом, что между ними все кончено. Муравьи, протекшая стена - это сыграло свою роль, но Джемма итак бы ушла. Ей надоели строительные рабочие по найму.

Два дня он бесцельно прослонялся по лагерю. Он отупел, просто заболел от случившегося. Джемма угрожала уйти от него тысячу раз, она была словно живая бомба с часовым механизмом, угрожающая взорваться без предупреждения. Безобидная шутка могла быть принята ею за оскорбление, и часто положение спасало ненужное извинение с его стороны. Извиняться вошло у него в привычку, и Джемма выигрывала каждый раунд. Он и друзей потерял из-за нее, а теперь она сама его бросила.

В ночь на среду он совсем не спал. Днем же он вдруг почувствовал облегчение и... свободу. Она вернется к нему бегом. Нет, ради Бога, он бы тут же отправил ее назад, если бы она появилась. Он подумал, где она может быть. Дома, вероятно, объясняет своей стервозной матери, что он во всем виноват, что она не думает возвращаться. В своем сознании она победительница.

В среду вечером он отправился в бар "Ямайка", чтобы попраздновать в одиночку. Джемма оказала ему большую услугу, сам бы он никогда не осмелился прервала их отношения. В его памяти всплыли все ее колкости, все обманы; то, как она использовала его, делала из него козла отпущения. Брак с ней стал бы катастрофой, ему удалось избежать цены и травмы от раннего развода.

Он был голоден, он не ел больше суток. По дороге в шале он купил рыбы и чипсов, съел их с жадностью. Завтра он начнет новую жизнь. И начнет с хорошего завтрака в ресторане, без своей подружки, которая всем недовольна.

После обеда в среду вечером привлекательная инспектор по питанию в белоснежном комбинезоне, с длинными черными волосами, завязанными узлом на затылке, подошла к столику Джеффа Биби. С улыбкой извинилась, что помешала, выдвинула стул напротив него и грациозно уселась. Он прочел ее имя на голубом пластмассовом значке с эмблемой "Рая" - "Энн Стэкхауз".

- Вы довольны вашим отдыхом, - она заглянула в блокнотик на ладони, - ... мистер Биби?

- Спасибо... да! - он знал, что произнес это далеко не с восторгом.

- Хорошо. Ваша приятельница сегодня не пришла на обед. Надеюсь, она не...

- С ней все в порядке, - он ни с кем не разговаривал со вторника, и внезапно им овладело непреодолимое желание выговориться. - По крайней мере, я надеюсь, что это так. Она меня бросила. Она не вернется.

- О! - Энн Стэкхауз попыталась скрыть свое замешательство. - Сожалею.

- А я - нет, - в его голосе послышалась горечь, нарастающая злость, чего раньше за ним не замечалось. - Стерва она, хорошо, что я от нее избавился. Она ушла, и я собираюсь наслаждаться жизнью, чего я уже давненько не делал. О, простите меня, мне не следовало так говорить, просто эти два дня я все держал в себе...

- Ничего, - она улыбнулась, и он почувствовал, что это была не просто вежливость. - Говорите, если хотите. Если это вам поможет.

Он рассказал ей обо всем, о всех трех годах жизни с Джеммой. Она умела слушать, ей хотелось рассказать всю свою жизнь, потому что ей было интересно; для нее это было так же важно, как и для него. Уже потом он почувствовал замешательство, опустошенность. Но ему стало гораздо лучше.

- Из того, что вы мне рассказали, можно понять, что все это к лучшему.