Мария Скрягина - Секрет корпорации

Мы вышли на террасу. В воздухе носились какие-то южные запахи: кипарисов, роз, фруктов. «Агроэко» засадила Москву новыми морозостойкими сортами деревьев и цветов, прямо под окнами домов росли сливы, черешни и абрикосы. Чудилось, что где-то далеко даже шумит море. Так хорошо, спокойно. Опершись на перила, мы смотрели на город.

— Что нужно людям для счастья? Теплое лето, любимые люди рядом, хорошая работа, жилье, творчество, свобода? Все говорили о страхах, об опасностях, а ради чего мы все это затеваем? Что даст независимость от корпорации? — Сергей был старше и мудрее меня, казалось, он знает ответы на все вопросы.

— Люди станут ближе. Не нужно будет копить несколько месяцев, полгода, год, чтобы навестить родителей, друзей, родных. Путешествия не для богатых, а для тех, кому интересен мир, чужая культура, другие страны. Народы станут ближе. Времени на поездки станет меньше, значит, его можно тратить на что-то интересное, творческое. Не думаю, что это станет какой-то революцией для человечества, все зависит от самого человека, как он сумеет распорядиться этим даром. Когда корпорация только начинала работу, ведь многие были против — столько безработных, такие дорогие переходы, такие масштабные работы по утилизации старого транспорта и так далее, но зато города стали чище, экология в целом поправилась, стало меньше конфликтов из-за энергоресурсов. Тем более появились альтернативные источники энергии. Может, и эта новая возможность для каждого преодолевать пространство станет толчком к новым открытиям.

— Корпорация не даст. Это большой бизнес, большие деньги, контроль, информация. Разве корпорация согласится такое потерять ради блага человечества? Разве ее интересуют бедняки, не видевшие ничего, кроме своих трущоб и халуп, старые родители, вдали от детей, люди, живущие на севере и мечтающие по выходным отдыхать на море? Корпорация платит такие налоги в бюджет своей страны, что речь пойдет уже о национальных интересах. Пусть мы немного сверхлюди, но нам вряд ли справиться. Корпорации и государству это будет не выгодно. Сейчас она обладает правом на терминалы, переходы, своих сотрудников, а после? Боюсь, что и терминалов у нее не останется, придумаем что-нибудь другое.

Штуцер будет следить за нами, он не дурак, ты его прекрасно знаешь. Нас могут уволить без права пользования терминалами. Что тогда? Мне придется к тебе в гости целый день пешком идти, не смешно ли, мне, пилоту!

— Артур на их стороне, но почему? Ведь не деньги и положение для него главное. Когда он учил нас, он казался мне таким благородным. — Для Сергея, как и для меня, Штуцер был воплощением лучших человеческих качеств, в том числе честности, щедрости, порядочности.

— Он уверен в том, что спасает человечество от неконтролируемой свободы. А это уже миссия, призвание. Люди, как дети, а в роли педагога он всегда был неплох. Такие педагогически одаренные миссионеры всегда с удовольствием экспортировали так называемую демократию в приличные страны, в том числе, увы, и к нам. Теперь мы державка так себе, придаток корпорации, зато демократичные.

— Мы могли бы избавиться от корпорации. Начать все заново. Великая империя на шестой части суши, свобода, равенство и братство. — Серега остается поклонником старины, романтиком, идеалистом. Веселовский он и есть Веселовский. Верит в легенду о Великой империи. Даже какие-то факты приводит. Ему бы книги писать.

— Не знаю, Сережа, ввязываемся мы с тобой туда, откуда можем не выбраться. — При слове «не выбраться» у него темнеют зрачки, и я знаю, что он вспоминает — белую больничную койку, меня в специальном коконе, обматывающем тело, словно мумию. И тихо добавляет.

— У меня к корпорации есть личные счеты.

Утром Сергей пошел на работу, мини-терминал у него, как жильца элитного комплекса, был прямо под окном. Я отправилась домой искать лекции Штуцера. То, что секрет переходов скрывался где-то среди его многочисленных фраз, монологов, поучений, для меня было очевидно. Это следовало из харизматической личности самого Штуцера, похожего чем-то на главу тайного монашеского ордена. Он сам прошел все ступени посвящения, теперь мы должны были их преодолеть. И обставлялось это похоже — через знание к силе. Он говорил нам, а мы слушали и не понимали, тем более казалось, что главное — это терминал, переход, практика, а теория — чепуха. Мои лекции были одними из лучших, Штуцера я считала героем, гением, записывала за ним каждое слово, даже чего-то не понимая. И, что льстило, он ведь меня выделял, считал очень способной. Да, Артур… Героем ты больше не будешь. Люди не всегда любят, когда их обманывают, хотя ты так не думаешь. Солгал, значит, предал. Кому же, как не мне, так верившей тебе, найти ключ к секрету корпорации?

«Мои лекции не продаются на дисках, не распространяются в виртуальности», — сказал он нам и заставил писать по старинке, от руки, в ТЕТРАДЯХ. По его мнению, так делали раньше студенты. Вообще в школе было много необычного, странного, красивого, оригинального, это отличало нас от всех остальных учащихся и объединяло друг с другом. Штуцеровские студенты во время учебы жили в хорошем доме, «общежитии», каждому предоставлялась однокомнатная квартирка, здесь часто ходили в гости, устраивали праздники, отмечали дни рождения, после выпуска группы определяли работать в один филиал, благодаря чему возникала какая-то семейная атмосфера. И ведь это всем нравилось. Где-то там молоденькие ребята, захлебываясь от счастья, делают свои первые переходы, учатся дружить, стоять друг за друга, а мы сейчас возьмем и все разрушим. Воспетое в студенческих песнях Штуцеровское братство, смелый полет и зеленый свет в конце тоннеля. Все будет по-другому.

Тетради лежали в нижнем ящике стола. «Физиология», «Психология», «Социология», «Анатомия», «Основы медицинских знаний и первая доврачебная помощь», «География, телепортационная география», «Пространственно-временной континуум», «Йога», «Специальные состояния: медитация, молитва, концентрация, гипноз», «Работа с терминалом», «Теория по осуществлению перехода: отправление, переход, прибытие». Некоторые курсы имели обобщающее название, но, например, из социологии нам вычитывались только темы, касающиеся отношений в малых-средних группах.

За что браться? Надо идти с самого начала, с тестов. Уже на тестах Штуцер знал, кто на что был способен. Но как? Ведь сам претендент еще ничего не умеет, делает, что ему говорят. Делает, что говорят. Что там говорят? В какой момент? Сам Штуцер говорит? Слово, фраза, которым вводят в специальное состояние, благодаря которому переход возможен?

Когда-то я тоже проходила тест, но это было несколько лет назад да и волновалась я будь здоров, о таких ощущениях стараешься поскорее забыть. Наверное, там происходит что-то вроде того. «Доброе утро! Меня зовут Артур Штуцер, а вас?» «Расскажите немного о себе, кто вы, где родились, чем любите заниматься». «Хорошо. Видите вот эту рамку терминала? Наверное, уже проходили через нее с пилотом, ну вот и славно. Ваша задача — войти через эту рамку, выйти через ту, что стоит в конце комнаты, помахать мне оттуда рукой, и вернуться тем же образом». Человек исполняет все, что делает Штуцер, и Артур говорит ему свой вердикт.