Виктор Меньшов - Храм Василия Блаженного

- Чего тут хорошего? - обиделась Вера Ивановна. Но тут вышел ее муж.

- Об чем шум, бабоньки? - рявкнул он. - Кого вымать? Кто повесился и по какой причине-надобности?

- Дурак ты, Мишка! - рассвирепела Анастасия Николаевна. - Помог бы лучше: висит же человек.

Михаил с трудом поднял голову, да так и застыл, разинув рот.

- Закрой варежку, глаза твои бесстыжие! Не видал, что ли?! прикрикнула на него супруга.

- Да где же такое показывают? - обиделся Михаил. - И как я ее не глядя выну?

- Ты вниз смотри! - распорядилась жена.

- Ага! Вниз! - проворчал Михаил. - А если возьмусь не за то? Ладно, отойдите.

Он быстро отцепил Валентину, опустив ее на площадку. Женщины тут же заспешили во двор, покричать снизу Косте и зятю Геннадию.

Когда вышли и глянули на крышу, у женщин дух захватило: оба стояли на самом краю, радостно размахивая руками, и вопили счастливыми голосами:

- Валечка! Я тута!

- Маманя, а это я - Костя!

- А мне летаааать, а мне летаааать, а мне летааать охотаааа!

- Чичас мы полетим, маманя!

- Точно! Как два этих, как их?

- Как две говешки, маманя!

- Грубый ты человек, Костя! Мы полетим как две птички!

- Костя! Костя! Не смей! Прибью, бандит!

- Геночка, милый, не надо!

Как бы не так! Они же были советские люди! Они прыгнули.

Что с ними случилось? А что может случиться с пьяным русским мужиком? Голова болела. Утром. А так - ничего. Ну, у Кости еще пятка немного, да зять Геннадий нос разбил, когда на четвереньки упал, руки у него подогнулись, алкоголем ослабленные. Вот, собственно, и все.

А как же антенна? Заработала антенна. Изображение хорошее получилось. Валентина даже с завистью сказала, глядя с укором в сторону мужа, что у них так хорошо этот телевизор не показывал.

Смотреть телевизор в этот беспокойный вечер не стали, отложив до завтра, других забот хватало: Геннадию нос смазать, ужином всех накормить.

Попробовали после ужина посмотреть, но шел скучный урок японского языка, а им это было как-то без надобности. По другим программам ничего не показывали, поздно уже было.

Зато на следующий день, проводив утром дочку с зятем, собрав со всего поселка многочисленных Пантелеевых, сели смотреть телевизор, усадив на ковре, впереди всех, Василия.

Костя торжественно включил телевизор и опять на экране появился человечек с очень узкими глазками. Такими узкими, словно он очень сильно не хотел видеть все это многочисленное семейство Пантелеевых. Те же, решив, что это опять урок японского языка, терпеливо досмотрели передачу до конца. Но закончил говорить один с узкими глазками, как его тут же сменила миловидная девушка, но опять с узкими глазками и опять заговорила по-японски.

Костя вспомнил, что программ на телевидении существует несколько, и стал переключать их. Программ, действительно, оказалось множество, и показывали на них все, что душе угодно: мультики, песни, танцы, кино, спорт, новости, но всюду почему-то были узкоглазые люди, и говорили они исключительно по-японски.

- Константин! - ледяным голосом спросила мать, заподозрившая неладное. - Вы чего это с телевизором сделали? Вы его, часом, водкой не напоили?

- Маманя! - возмутился Костя. - Он же - телевизор, потому и не пьет. Как его можно напоить? А я - что? Я - ничего. Я в антеннах этих ни черта не смыслю, антенна не унитаз, я только держал, да приваривал там, куда зять Гена показывал.

Что только потом не делали! Когда же разобрались что к чему, оказалось, что телевизор точно показывает Японию, что, как сказал Анатолий Евсеевич не с каждой спутниковой антенной возможно.

Невозможно-то невозможно, но показывало же!

Попытались было переделать антенну, но оказалось, что она приварена к другим антеннам, к трубам, скобам, крыше, ко всему железному, что подвернулось под руку "умельцам" на чердаке и на крыше. Как сказали потом специалисты, которые приехали специально из Москвы, посмотреть на это чудо, получилась некая система антенн, но все же того, что получилось, получиться никак не могло.

Но - получилось!

К японскому телевидению Пантелеевы привыкли быстро. Им понравились вежливые, всегда очень опрятные, доброжелательные и улыбчивые маленькие человечки на голубом экране. Пантелеевы быстро освоились в таинственном и загадочном мире далекой страны. Что самое интересное, так это то, что все Пантелеевы, от мала до велика, в один голос утверждали, что все понимают.

- А чего? - говорил сопливый внучок Петька, ковыряя задумчиво в носу. - Чего там непонятного? Усе ясно. А чего? Говорят не по-нашему? Ну и что? Все одно понятно, чего там...

- А чего тебе понятно? - спрашивали соседки, выбившиеся из сил допрашивать его.

- А чего там непонятного? - вопросом на вопрос отвечал флегматичный Петька, выуживая из носа искомое.

- Тьфу ты, этих Пантелеевых! - в сердцах отступались приставучие соседки. - Как стали свой чудной телевизор смотреть, так сами совсем чудными стали...

Особенно полюбилось японское телевидение Ваське, смотревшему все подряд, так его заворожила эта таинственная жизнь. Смотрел он как-то очередной фильм про самураев, рот раззявив, и заявил вдруг, показывая пальцем на экран:

- Хочу такое, маманя!

Просил он что-то настолько редко, что мать не сразу даже поняла его просьбу.

- Саблю, что ли, тебе приспичило? - удивилась она, зная миролюбивый Васькин характер.

- Неее, - замотал сердито головой Василий. - Вот это! Вот это вот!

И ткнул пальцем прямо в экран, отчего там осталось темное пятнышко.

- Ах ты, анчутка беспятый! - возмутилась мать. - Опять лапы не моешь, мурзатый бегаешь! Тряпка тебе, что ль, понадобилась, которая на нем?

- Это, бабушка, не тряпка, - тут же свысока поправила ее внучка Леночка, которая училась в восьмом классе и была признанной умницей. Это - кимоно.

- А мне все едино, как оно, или никак оно. Ничего умнее не придумал? Совсем одурындасел? Лучше бы книжку почитал, что ли. С голой задницей еще только не хватало по улицам в распашонке разгуливать. Засмеют же. Да еще и Горыныч какой-то на спине нарисован....

- Бабушка! - подала опять голос возмущенная Леночка. - Не "как оно", а кимоно, это одежда такая, и не Горыныч это, а дракон. И не давай ты Ваське "Колобка" читать. Ты что - забыла? Он как дочитает до того места, где лиса колобка "ам" - сразу плакать начинает, а потом в бурьяне прячется, за колобка переживает, а мне его искать по всем кустам приходится.

- Ох, горе мне с вами. Отдай книжку, читатель, лучше погуляй сходи, мать отобрала у него книжку. - Иди, сделаю я тебе это... как его? Кимоно, кимоно...

И через два дня вышел Васька на улицу без порток, в коротком стареньком мамкином капоте, с засученными рукавами, из которых свешивались волосатые ручищи. Еще более волосатые ноги были обуты в подаренные ему для полноты костюма Костей.