Майкл. Гилберт - Искатель. 2009. Выпуск №1

— Ловко, — хмыкнул Лебедянский. — Что же произойдет, когда мы «съедим» всю информацию?

— Вероятно, станем богами и захотим создавать новые миры.

— А вы не думали сами взяться за перо? Вы делаете неожиданные предположения, всем известные вещи интерпретируете по-своему, заставляя по-новому взглянуть на, казалось бы… — Лебедянскому не хватило слов, и он подкрепил сказанное выразительным жестом.

— А я пишу, — признался Сергей. — Но у меня что-то вроде дневника. Краткие умозаключения, гипотезы, притчи. Лежит дома толстая «Тетрадь для опрометчивых записей». Но написать книгу на основе этих заметок нереально. Хотя… я очень бы этого хотел. Иначе с моей смертью умрут и мои мысли, а это для меня хуже самой смерти. Иногда эта книга мне снится, извините за откровенность. Представьте: на обложке летящая бабочка как древний символ бессмертия души и короткое название: «Психадж». Впечатляет?

— Хм, — Лебедянский наморщил лоб. — Паломничество душ? Емкое слово. Удачный синтез греческого и арабского корней. Впечатляет. А вы дерзайте, авось и выйдет книга.

— Раньше я верил. Дерзал. Но напрасно.

— А мог бы я взглянуть на ваши записки? — неожиданно спросил Лебедянский.

Сергей обернулся к Вениамину, и они одновременно улыбнулись: пассажир — доброжелательно, водитель — безнадежно. Но в эту секунду интуитивно Сергей уже чувствовал смертельную опасность, и предчувствие не обмануло. В глазах Вениамина отразился вдруг немой ужас, дико закричала Ляля. Сергей отвлекся лишь на полсекунды, но этого времени хватило на то, чтобы перед «Волгой», словно бронтозавр, внезапно вырос встречный панелевоз. Нога Сергея, как ему показалось, приросла к педали тормоза, но исправить ничего было нельзя. Бежевая «Волга» неслась навстречу судьбе, и три человека в коробке кабины были, по сути, уже мертвы.

В последние мгновения перед внезапной смертью люди, как правило, не верят в реальность происходящего. Затем неверие уступает место удивлению: «Почему это случилось именно со мной?» Удивление сменяется озабоченностью, попытками во что бы то ни стало сохранить бесценную жизнь. За секунду до гибели приходит смирение.

Ровно три секунды отделяли Сергея, Вениамина и Лялю от небытия, и для каждого из них в эти секунды вместилась вся жизнь. Она промелькнула цветной кинолентой, оживляя давно забытые фрагменты детства и юности.

Сергей увидел дом, где родился, родинку на щеке у матери, потертый отцовский пиджак; ощутил на языке вкус любимых своих пельменей, которыми неизменно потчевала его бабушка; вспомнил, как пацаном на зимней рыбалке провалился по колено в ледяную воду и тут же почувствовал сильную руку отца. Ожил в памяти букет, что нес он первый раз в первый класс, выплыло из небытия лицо соседки по парте Вики Николаенко, по которой он с ума сходил целых пять лет, вспомнились первый поцелуй и последний звонок, затем — танк, за годы армейской службы ставший другом. Звоном бубенцов отозвались в памяти крики «горько», возникла счастливая Людмила с детской распашонкой в руках, вспомнился родной таксопарк и бежевая «Волга»…

…Сирена «скорой помощи» напомнила Сергею детскую песенку про чижика. «Поторопитесь, пожалуйста, дорогие врачи, — мысленно просил Сергей. — Я, конечно, подожду умирать, я выносливый… Но поторопитесь: я не железный!»

Сознание то включалось, то опять гасло, и тогда все тонуло в липкой темноте, наполненной странными звуками так, что вспомнилось библейское: «Там будет плач и скрежет зубов». Душа зависла между мирами — вне тела, вне пространства, вне времени… И вдруг яркий свет затопил пределы сознания, и женский голос бесстрастно пропел над ухом: «Пульс нитевидный. Мы теряем его».

Что-то подсказало Сергею, что он уже на операционном столе. Сергей чувствовал манипуляции хирурга, присутствие медперсонала, специфический больничный запах. И в то же самое время он видел себя как бы со стороны стоящим на холме над могучей зеленой рекой.

Глава 2

ВЛАДЫЧИЦА ПРЕКРАСНОГО ЗАПАДА

Алое солнце тлело в облаках на западе, окрашивая верхушки пирамид Хуфу и Хафры и небо на горизонте сочным розовым цветом. Холм полого сбегал к воде, где у старого дощатого причала покачивались две утлые барки, связанные из стеблей папируса и украшенные плашками из акации.

Оглядев себя с ног до головы, Сергей с удивлением обнаружил, что одет в белую полотняную юбку-схенти и кожаный панцирь с отложным многоцветным воротником, а обут в мягкие кожаные сандалии с золотыми пряжками. Наряд его довершала тяжелая офицерская булава, зажатая в могучей руке. Пришло простое и логичное объяснение увиденному: наверное, в одной из прошлых жизней Сергей был древнеегипетским военачальником, и сейчас, сразу после автокатастрофы и клинической смерти, пришли воспоминания души о прежних опытах умирания.

«Да, именно так и не иначе, — подумал Сергей и успокоился. — Это не может быть последним моим сном, переходящим в небытие. Похоже на то, что наши души проходят на Земле многоступенчатую школу воплощений в смертные оболочки — школу реинкарнации. И сейчас я открыл Книгу Воплощений на одной из первых страниц».

Неслышными шагами подошла молодая египтянка в богатом белом калазирисе. Сергей заметил ее боковым зрением, полуобернулся и сразу узнал в женщине Лялю, свою недавнюю пассажирку. Правда, сейчас она казалась моложе и грациознее. Может, это и было так на самом деле, а может, это была совсем другая женщина. Сергей хотел узнать ее имя, но подчеркнутое безразличие ко всему, отстраненность от мира, переполнявшие женщину, остановили его. Воздев в религиозном экстазе руки к небу, египтянка произнесла магическое заклинание, обращенное к речному божеству, и древний певучий язык ее показался Сергею родным:

— О благой бог, возлюбленный Нуном, творящий все прекрасное Хапи, пища страны Та-Кемет, зеленей на радость живущим, и да не оскудеет щедрость твоя! Меня же, умершую, подними на гребень волны и отнеси к Великому Чертогу Двух Истин и далее — в Страну Заката, в Поля Камыша.

Сказав это, женщина вдруг коротко взглянула в глаза невольного свидетеля ее молитвы и сказала:

— Торопись, о воин, к Великому Чертогу Двух Истин, и ты воскреснешь в Дуате!

— Я вовсе не хочу умирать! — возразил Сергей.

— Но ведь ты уже умер, — губы египтянки искривились в злорадной усмешке. — Ты волей-неволей обязан явиться на суд Осириса.

— Ты, верно, жрица, и знаешь неведомое. А я воин и не привык сдаваться без боя. За время моей жизни я дважды поднимался на этот холм и дважды возвращался обратно. Постою здесь еще какое-то время, полюбуюсь закатом, пока боги мечут жребий, гадая о моей жизни и смерти.