Тимоти Зан - Рапсодия для ускорителя

— Историки и археологи больше не обходятся одними увеличительными стеклами и пинцетами, — напомнил я.

— О чем мы, собственно, спорим? — опять вмешался Джимми. — Дело-то ясное: если в космосе болтаются потерявшиеся люди, наша обязанность — помочь им.

— По-моему, нашей ученой даме нет никакого дела до людей на борту, — проворчал Билко. — Это же типичный колумбов синдром: бороться за честь первооткрывательницы нового мира.

— Не правильнее ли назвать его старым миром? — скептически заметил Джимми.

Билко бросил на него свирепый взгляд.

— Называй, как угодно, — это ничего не меняет.

Я повернулся к Ронде.

— А ты что помалкиваешь?

— Потому и молчу, что не считаю, что мое мнение имеет значение, — тихо ответила она. — Ты владелец и капитан корабля, да и решение у тебя готово. Разве не так?

— Похоже на то, — согласился я. — Но мне не хочется ставить вас перед свершившимся фактом. Если у кого-то есть серьезные доводы в пользу того, чтобы ответить ей отказом, выкладывайте.

— Я придерживаюсь вашей позиции, — заявил Джимми.

— Спасибо, — терпеливо ответил я. — Но я спрашиваю, есть ли возражения. Билко?

— Не возражение, а нехорошее предчувствие, — мрачно отозвался он. — Если бы ты позволил мне заглянуть в ее ящики, я бы, возможно, подкрепил его фактами.

Я поморщился.

— Предлагаю компромисс. Можешь провести сканирование на предметный состав, а также радарное зондирование. Только не забывай, что всем этим и еще массой иных проверок уже занимались на таможне планеты Ангорски. Кажется, багаж пассажира не вызвал там нареканий. Другие соображения?

Я посмотрел на Ронду, на Билко, снова на Ронду. Ни она, ни он не были осчастливлены открывшейся перспективой, однако новых возражений не последовало. Видимо, они рассудили, что спорить дальше бессмысленно.

— Значит, решено, — подытожил я, выдержав паузу. — Я сообщаю госпоже Кулашаве о нашей готовности и узнаю у нее координаты. Мы с Билко вычисляем вектор, а ты, Джимми, составляешь программу. Вопросов нет? Отлично. Все по местам!

Кулашава восприняла мое сообщение как само собой разумеющееся. Казалось, она удивилась бы, если бы команда не взяла под козырек. Чтобы достичь точки с указанными ею координатами с Парекса, потребовалось бы путешествие продолжительностью в десять часов, тогда как нам в данный момент хватило бы и шести часов полета. Я не понял, порадовало ли ее это обстоятельство или она приняла его всего лишь за очередной пример выполнения Вселенной морального императива — подчиняться всем ее планам и прихотям.

Однако ее реакция не отменяла главного: расстояние было вполне приемлемым, а вычисление курса — обычной рутиной. К тому моменту, когда мы с Билко закончили работу над вектором, у Джимми уже было готово несколько программ на выбор. Мы устремились к заданной точке, а я, дождавшись, пока все успокоится, отправился с визитом к Ронде.

Задача бортинженера состоит в обеспечении взлета и посадки; в глубоком космосе ему почти нечем заниматься. Тем не менее мы почти никогда не видели Ронду в комнате отдыха: она предпочитала оставаться на своем рабочем месте, контролируя работу двигателей, внимая в одиночестве концерту Джимми и мастеря бижутерию, отделанную бисером, — такое у нее хобби.

Когда я появился, она как раз трудилась над очередной вещицей.

— Вот решил посмотреть, как ты поживаешь, — сказал я, просовывая голову в люк.

— Все в порядке, — откликнулась она, поднимая глаза.

— Хорошо. — Я встал у нее за спиной и залюбовался ее работой. Изделие еще не было готово, но уже притягивало взгляд. — Интересное решение, — похвалил я. — Свежее сочетание цветов. Что это будет?

— Гребень, — ответила она. — Чтобы волосы не падали на лоб.

— Очень мило. — Я сел на откидное сиденье. — Вообще-то я пришел, чтобы поговорить с тобой об этом нашем новом задании. Тебе оно как будто не по нраву?

— Совершенно не по нраву, — подтвердила она. — Обнаружить «Мир свободы» и даже слетать к нему невредно, но беда в том, что это поставит пятно на чистый послужной список «Сергея Рока», которым ты только что хвастался.

— Знаю, но это дело поправимое, — возразил я. — Кулашава заплатила нам вполне достаточно, чтобы стереть пятно.

— Вот именно! — хмуро бросила Ронда. — Причина твоего согласия — именно это меня на самом деле беспокоит. Ты совершенно уверен, что клюнул не только на деньги? Разве тобой движут альтруистические соображения?

— Я ведь рассказывал: когда речь шла только о деньгах, я ответил отказом. Но теперь, когда мы знаем, что к чему…

— А мы знаем, что к чему? — перебила она меня. — Продумала ли Кулашава, как она поступит, когда окажется там? Есть ли у нее подробный план? Она что, предложит всем спасенным набиться в пассажирскую каюту «Сергея Рока» и стартовать к Земле? Или пообещает им угодья на Брансвике или на Товариществе?

Она указала рукой в сторону пассажирской каюты.

— А может, она и не собирается везти их на Землю? Вдруг она намерена оставить поселенцев там, словно дикарей в джунглях, чтобы их изучали ее коллеги-ученые? Вдруг она будет торговать билетами и возить на «Мир свободы» туристов?

— Что за глупости! — отмахнулся я.

— Ты так считаешь? Да, у нее есть ученая степень, есть деньги, но это еще не гарантия, что у дамы водятся мозги. — Ронда склонила голову набок. — Сколько она тебе предложила сверх всех наших расходов?

Я постарался как можно небрежнее пожать плечами.

— Семьдесят тысяч нойе-марок.

Ронда вытаращила глаза.

— Семьдесят тысяч?! И ты не видишь никакого подвоха?

— Здесь замешан престиж, — напомнил я Ронде. — Престиж и академическая слава. Ученый ценит это гораздо больше, чем деньги. Вспомни, много ли мы знаем о колониях «Гигантского скачка»? Почти ничего. Под конец войны был нанесен удар по куполам на Ганимеде, и все пошло прахом. Мы не знаем, какими были их приборы астронавигации, как они умудрялись создавать столь компактные экосистемы, да и вообще, как им удавалось вгрызться в астероид на восемнадцать километров. Ученые готовы вылезти из кожи вон, чтобы все это восстановить.

— Триста тысяч нойе-марок — это все равно много.

Я опять пожал плечами.

— Иначе не попасть в историю. А ведь если ее конкуренты летят на собственном корабле, то мы ее единственный шанс добраться туда первой.

Ронда покачала головой.

— Извини, но мне этого не понять.

— Мне тоже, — с готовностью признался я. — Потому, наверное, мы с тобой и не ученые.

Она криво усмехнулась.

— А я думала, потому что мы находимся на другой ступеньке общественной лестницы.