Яков Кальницкий - Конец Подземного города (с иллюстрациями)

Русский офицер, коммунист, спокойно надел на шею номер и дал себя сфотографировать. Гарри даже показалось, что Раш слегка улыбнулся при этом. Не может быть, чтобы русский офицер сдался. Он что-то знает, что-то задумал…

Позднее, когда удалось переброситься несколькими словами, Раш объяснил:

— Нет, умирать нам нельзя. Это дезертирство. Пока мы не уничтожим этот Подземный город или, по крайней мере, не разоблачим его тайны, мы остаемся на передовой.

Гарри понял…

…Лев Леонидович молча сидел на диване и, уставившись в одну точку, слушал повесть о таинственном Подземном городе. Надя переводила взгляд с мужа на Гарри, и по ее подвижному лицу видно было, как глубоко волнует ее рассказ негра.

Гарри Гульд часто останавливался, припоминая и подбирая слова. Никто их не тревожил. Купе было заперто, поезд мчался сквозь ночь, ритмично постукивая колесами на стыках.

В третий раз Гарри Гульд набил трубку, затянулся и повел рассказ дальше:

— Раш не такой, как все. О, нет! Он — советский офицер. Он не падал духом. Нигде спасения не видно, никто не ждет, а он видит и ждет. У него глаз острый: все видел, все понимал. Только об этом никто не знал. Я рядом спал, я знал. Все спят головой на железе — очень больно. А мы с русским спали хорошо: полночи моя голова на его плече, полночи его голова на моем плече.

Каждое утро радио кричит: «Выходи на работу!» Не хочется идти. Все сонные, больные, никто не успел отдохнуть. Но радио требует, автоматы в бойницах — надо идти… Все очень грязные, волосатые, как звери: мыться не давали, бриться не позволяли. Раз в неделю стол забирал одежду вниз, — там ее прожарят и опять пришлют. Еще присылали вонючую жидкость, и радио приказывало: надо натираться. Надсмотрщики не хотели болезней… Еще очень хитрая выдумка была: всюду охрана, а никого не видно. Никто не ведет, не показывает дороги, а идем туда, куда хотят гитлеровцы: куда надо идти — дорога открыта, а куда нельзя — щит и пулемет. В шахте тоже: работаем, охраны нет, но если кто слово скажет, сразу радио кричит: «Номер такой-то, замолчать. Первое предупреждение». Это очень плохо: если три раза предупреждение, радио говорит: «Номер такой-то, останься». Человек остается в шахте — и мы больше не видим его, не знаем, куда он пропал…

Раш стал наладчиком: когда машина испортится, ему поручают ремонт. А ремонта нет, — он умело показывает всем, как надо притворяться, будто работаешь изо всех сил. Но делали мы мало. Мы бурили перфораторами породу. Целый день работаем, потом идем в камеру. Утром придем в шахту, уже вся порода взорвана, вагонетки стоят, нам грузить надо. Мы не видели, кто взрывает породу.

Все время горит электричество. Очень ярко — глаза болят. Когда день, когда ночь — никто не знает. Сколько мы жили под землей — как запомнить? Один раз ложимся спать, Раш тихо шепчет: «Завтра апрель, первое число, весна идет… Триста семнадцать дней мы в Подземном городе». Я спрашиваю: «Откуда ты знаешь?» Раш отвечает: «Работа и отдых — сутки. У меня на бляхе, с другой стороны, столько черточек, сколько суток мы здесь». Здесь это совсем просто, но там все растерялись и никто не считал дней. Только русский не растерялся. Дальше все хуже, хуже… Люди умирали, очень много… И очень многие с ума сошли. Один англичанин как-то утром проснулся, закричал что-то непонятное, стал биться о стену. Мы ушли на работу, а ему радио приказало остаться. Мы его больше не видели… Я бы тоже не выдержал, но рядом был Раш. Он меня спас и много людей еще. Он говорил — надо держаться и готовиться. А как надо готовиться, он сказал нам потом…

Иногда на столе, который поднимался снизу, стояли кружки. В кружках — вонючее питье… Радио приказывало: пейте! Так нас лечили. У нас много людей заболело: сначала зубы шатались, десны болели. Потом у многих зубы выпали. Люди ходить не могли. На работу не пошли, остались в камере. Больше о них мы не слышали. Однажды Раш шепнул мне: «Гарри, мы живем в Арктике, на каком-то большом острове. Питье, которое нам дают, — настой хвои от цинги».

— Но Арктика велика! — взволнованно перебил Лев. — На каком же острове? Откуда шел «Мафусаил»?

— Мы встретили его к востоку от Большого острова, — сказал Рыбников. — Он обходил льды, скопившиеся у этого острова. Но его встречали и значительно севернее. Возможно, там есть неизвестный остров…

— И я так думаю, — подхватил Гарри, — потому что когда я плыл на «Мафусаиле», я слышал, как лед все время стучал о борта. Раш тоже думал, что мы где-то северо-восточнее Большого острова. Он даже говорил об этом с Эриком Паульсеном, норвежским ученым. Паульсен в Подземный город приехал с нами… Маленький, щупленький, но очень смелый… Но вскоре его забрали. Мы думали, что это потому, что он смелый. Когда ему хотелось, он говорил вслух. И смеялся, когда радиорупор предупреждал его.

Раш много думал, как с людьми говорить, чтобы стража не слышала. И придумал: говорить надо особым кодом. Он научил нас разговаривать глазами: то один глаз закроешь, то другой… Точка—тире… Вот начинается обед. Все сидят за столом. Русский тоже ест похлебку, а глаза — то один закроется, то другой. И кому надо, тот понимает — тире, точка, три точки… У нас уже образовалась своя компания: французский капитан Моро, англичанин Бленд, поляк Янковский. Русский объединял людей для дела.

Первой задачей Раша было — прощупать людей. Нелегко это было: люди очень напуганы, подойти нельзя, сказать нельзя, про наш код еще не знают… Но Раш был очень терпелив и настойчив. Постепенно он научил всех нашему коду, сумел завоевать авторитет. Через год наша камера стала ротой. Охрана ни о чем не догадывалась. Мы знали — ничего не должно быть видно. Мы были тихие, как всегда. Но все стали понимать, что мы люди, а не скот. О, это было очень большое дело! Без этого люди сошли бы с ума, стали бы как машины…

Мы готовили оружие. Острый камень, немножко похожий на топор, сломанный гаечный ключ — это уже оружие. Все это мы собирали и прятали в шахте, в укромных местах. В камере ничего не спрячешь — голое железо, нигде ни щели, а нары и стол убирались.

Так мы готовились начать войну в Подземном городе. Раш говорил: «Если кто-нибудь сможет убежать, пускай бежит и на весь свет кричит о Подземном городе». О, Раш очень умный человек! Это он научил меня бежать из Подземного города. Он сказал: «Если тебе это удастся, постарайся как можно скорее добраться до СССР и там рассказать обо всем». Какое счастье, что я увидел красный флаг на корме «Днепра»!

Гарри Гульд бежит из подземного города

Однообразие жизни Подземного города внезапно нарушилось. Сначала был резко уменьшен продовольственный паек. Электричество стало светить не так ярко. А затем однажды в стальной камере не открылась дверь, через которую заключенные выходили на работу. Она не открывалась очень долго — может быть, несколько дней. И даже изнуренные каторжным трудом люди встревожились: почему не гонят на работу?