Дана Гинтер - Путешествие на «Париже»

Разглядывая его привлекательную фигуру – одна рука в кармане, другая небрежно опиралась на трость, – Вера едва могла поверить, что никогда больше его не увидит.

Компания рядом с ней вдруг разразилась смехом – они только что открыли бутылку шампанского и теперь отряхивались от брызг. Один из мужчин поднес бутылку ко рту, поймать рвущиеся из горлышка пузыри, и ко всеобщему развлечению облил свою экзотическую дорожную накидку.

Вере больше не хотелось стоять на палубе, но, прежде чем покинуть ее, она на прощание помахала Чарлзу, а он прощальным жестом поднял шляпу, послал ей воздушный поцелуй и не спеша двинулся в сторону вокзала, чтобы сесть на поезд и вернуться в Париж. Вера проводила его взглядом и бросила последний прощальный взгляд на Францию (хотя, конечно, этот портовый город не был ее Францией). Еще одно скорбное расставание. Зайдя в каюту, она легла на кровать – ей никогда не нравилось натужное веселье, а это празднование отплытия огромного океанского лайнера было истинным воплощением подобного рода глупости.

Жюли стояла у перил на палубе третьего класса и махала рукой родителям. Она разглядела их в самом дальнем конце пирса. В траурных одеждах они казались такими маленькими, что походили на пару черных дроздов, примостившихся на краю поля. Мать, похоже, махала ей в ответ. А может быть, это только казалось.

Она легонько провела пальцами по перилам. Всю жизнь прямо из кухонных окон их дома она видела, как эти поразительные лайнеры выходили из порта и входили в порт. На ее глазах они проживали свой недолгий век: праздничное отправление в первое путешествие, активную юность и малопривлекательные зрелые годы. А потом, всего через пять-восемь лет после спуска на воду, иногда тяжко пострадавшие от пожара или несчастного случая, они уходили на покой. Однако на корабле Жюли путешествовала впервые.

Семья ее жила в маленьком рабочем районе посреди портовых причалов в окруженном каналами домике. Островок в порту, да и только. Она выросла среди воды. Среди воды и кораблей. Но до сегодняшнего дня самое большое судно, на каком ей удалось побывать, была отцовская рыбацкая лодка, такая куцая, что в ней не помещались все его сыновья. А этот корабль «Париж» размером был больше ее жилого квартала Святого Франциска.

Жюли бросила на родителей мимолетный взгляд и отвернулась. Мать и отец пришли проводить своего единственного пережившего войну ребенка – дочь, которая покидала родительский дом, и Жюли невыносимо было видеть их усталые, мрачные лица. Ей пора было спускаться вниз и готовиться к работе, но она никак не могла решиться уйти с палубы, исчезнуть и оставить отца и мать в полном одиночестве. Кроме того, Жюли хотелось увидеть с палубы, как этот грандиозный лайнер величественно выйдет из порта и покинет Гавр.

Несколько матросов и корабельных рабочих все еще веселились на палубе; они кричали и размахивали руками, указывая в сторону столпившейся на пирсе публики. В эту минуту к перилам подошли два моряка – парни, настолько похожие друг на друга, что, хотя один из них был почти на голову выше другого, их легко можно было принять за братьев. Встав возле Жюли, они принялись изо всех сил махать белокурой девушке с маленькой собачкой в руках. Она улыбнулась им в ответ и помахала собачьей лапой. Парень пониже закатил глаза, а потом устремил взгляд вдоль гладкого корпуса парохода вниз к самой воде.

– Ни разу не был так далеко от земли, – заметил он приятелю.

– Ты хочешь сказать, так далеко от воды! – воскликнул приятель и тоже устремил взгляд вниз к воде.

Жюли, вытянув шею, сделала то же самое, и ее взгляд скользнул вдоль борта корабля до самой морской глади, и та действительно показалась ей поразительно далекой. Она размотала с пальцев серпантин, выпустила его из рук и, пока он не коснулся темной воды, с замиранием сердца следила за его падением, потом подняла голову и снова бросила взгляд на родителей. Они терпеливо ждали отплытия парохода – им это было далеко не впервой. Жюли грустно вздохнула и покачала головой – разве она могла заменить им сыновей?

– Эй, слушай, – все еще свешиваясь через перила и разглядывая море с высоты, заговорил низкорослый. – А ты когда-нибудь спрашивал себя, откуда во время прилива берется лишняя вода?

– М-да, это загадка, – с насмешливой серьезностью отозвался второй матрос. – Вроде того, откуда что берется, когда разбухает твой петушок?

Низкорослый изумленно задрал голову, его длинный приятель, хлопнув его по спине, расхохотался, а Жюли, чтобы парни не заметили ее улыбки, поспешно отвернулась. Матросы! Интересно, солдаты в окопах тоже отпускают такого рода шутки и так же хохочут над ними?

Внезапно у пассажира, стоявшего на носу корабля, ветром сдуло с головы небрежно надетую соломенную шляпу. Когда та пролетела мимо Жюли, она с легкостью поймала ее, и стоявшие рядом матросы, мгновенно оборвав смех, уставились на нее с таким видом, будто она спустилась с небес.

Жюли была настолько миниатюрна, что люди обычно не замечали ее, но если они все-таки обращали на нее внимание, то уже не могли отвести от нее взгляда. Ее необыкновенные медно-рыжие волосы блестели на солнце. Ее тонкая бледная, с едва заметными розовыми и голубыми прожилками кожа казалась почти прозрачной и напоминала поверхность жемчужины. Брат Жюли Лоик, бывало, говорил, что его сестра похожа на неземное существо, вроде ангела или нимфы, и еще она напоминает ему только что ожившую статую Пигмалиона. Но Жюли прекрасно знала, что на самом деле посторонние не сводили глаз с огромной родинки, которая, примостившись у нее под носом, четко обозначала ложбинку над верхней губой.

Вот и сейчас матросы вмиг разглядели ее родинку, но тут же, не успев скрыть отвращения, смущенно отвели взгляды. Сколько ей помнилось, вот так на нее всегда и смотрели все, и она уже к этому привыкла.

– Здорово вы ее поймали, – наконец вырвалось у низкорослого.

Жюли повертела шляпой в руках и пожала плечами.

– Я выросла с четырьмя братьями, – объяснила она.

Владелец шляпы подошел к ней и, словно шляпа, пролетев по воздуху, успела испачкаться, принялся ее отряхивать.

– Премного вам благодарен! – воскликнул он.

Мужчина сказал это по-французски, но его глубокий голос прозвучал с незнакомым акцентом.

Он взял протянутую ему шляпу, поклонился и посмотрел Жюли прямо в лицо, и она заметила, что его взгляд не устремился к родинке, – он, судя по всему, еще не успел ее обнаружить.

– Я купил эту шляпу только сегодня утром. Довольно нелепая покупка для судового механика. – Незнакомец улыбнулся и протянул ей руку: – Меня зовут Николай Грумов.