Франсис Карсак - Робинзоны космоса - Бегство Земли - Рассказы.

Мы сели перед ней и поужинали холодным мясом и хлебом, запивая еду красным вином, которое мне показалось лучшим из всего, что я вообще когда-либо пил в жизни. Потом, в надежде увидеться с Мартиной, я дошел до медпункта, но девушка уже спала. Массакр был доволен: опасных случаев оказалось немного. По его указанию туда же, в санчасть, перенесли на носилках и Бреффора с моим братом. Оба чувствовали себя гораздо лучше.

— Простите, буквально падаю с ног от усталости, — сказал мне хирург, — а завтра у меня операция, которая в данных обстоятельствах обещает быть весьма сложной.

Я вернулся в палатку, улегся на толстый слой соломы и мгновенно уснул. Разбудил меня шум мотора. Была еще «ночь», то есть тот самый пурпурный сумрак, который теперь называют «красной ночью». Позади одного из разрушенных домов остановился автомобиль. Я обошел руины и увидел своего дядю. Он спустился с горы вместе с Вандалем, чтобы узнать, как идут дела.

— Что нового? — спросил я.

— Ничего. Так как нет электричества, то и купол обсерватории теперь не вращается. Я был на заводе. Этранж говорит, что тока не будет еще долго: плотина осталась на Земле. Кстати, могу тебе сказать, что мы сейчас на планете, которая оборачивается вокруг собственной оси за двадцать девять часов, и что ось ее совсем немного наклонена, если вообще наклонена, по отношению к плоскости орбиты.

— Откуда ты это знаешь?

— Тут нет ничего сложного. Голубой день длился четырнадцать с половиной часов. Красное солнце дошло до зенита за семь часов с четвертью. Стало быть, сутки здесь продолжаются двадцать девять часов. С другой стороны, день и ночь равны, так что мы, несомненно, находимся далеко от экватора, скорее всего, на сорок пятом градусе северной широты. Из этого я делаю вывод, что ось планеты имеет весьма незначительный наклон, если только мы, конечно же, не угодили точно в период равноденствия. Красное солнце располагается за пределами нашей орбиты и, вероятно, так же, как и мы, вращается вокруг голубого солнца. Мы перенеслись сюда в тот момент, когда оба солнца и мы сами противостоим планете. Позднее нам следует ожидать дней, когда будут светить сразу оба солнца или же, напротив, ни одно из них. Тогда наступят черные ночи или, скорее, лунные.

— Лунные? Так здесь есть луна?

— Взгляни на небо!

Я поднял глаза. Бледные в розовом небе, над нашими головами действительно сияли две луны: одна была примерно такой же, как и наша старая земная луна, другая — гораздо более крупной.

— Только что их было и вовсе три, — продолжал дядя. — Самая маленькая уже зашла.

— Сколько же еще продлится эта «ночь»?

— Около часа. На завод заходили крестьяне с окрестных ферм. Там жертв немного. Но вот дальше...

— Не мешало бы съездить туда, — сказал я. — Я возьму твою машину, и мы отправимся с Мишелем и Луи. Надо же узнать, сколь далеко простирается наша территория!

— Тогда я поеду с вами.

— Нет, дядюшка, у тебя вывихнута нога. Мы можем где-нибудь поломаться и будем вынуждены идти пешком. Сейчас мы совершим сверхбыструю вылазку. Но позднее.

— Ладно, так и быть. Помоги мне тогда выйти и доведи до вашей санчасти. Вы со мной, Вандаль?

— Я бы тоже не прочь поучаствовать в этом рейде, — ответил биолог. — Полагаю, участок земной поверхности здесь не очень велик, и вы намерены объехать его весь, не так ли?

— Если найдем проезжие дороги. Что ж, поедемте с нами. Возможно, обнаружим какую-нибудь неизвестную фауну. Да и вообще эта поездка рискует оказаться нелегкой, так что ваш опыт путешествий по Новой Гвинее вполне может оказаться полезным.

Я разбудил Мишеля и Луи.

— Хорошо, я готов, — сказал последний, — только сначала хотел бы поговорить с вашим дядей. Вас не затруднит, мсье Бурна, — обратился он к астроному, — подсчитать в наше отсутствие жителей, запасы продовольствия, оружия, инструментов и прочего? После смерти мэра вы здесь единственный, к кому все прислушаются. Вы в хороших отношениях и с кюре, и с учителем. По-моему, если кто вас здесь и недолюбливает, так только кабатчик Жюль — возможно, потому, что вы никогда к нему не заходите. Но этого я беру на себя — будет как шелковый. Естественно, мы вернемся еще до того, как вы закончите.

Мы погрузились в автомобиль, старой открытой модели, но вполне еще надежный. Я уже взялся за руль, когда дядя окликнул меня:

— Постой! Захвати-ка с собой то, что лежит в моем портфеле!

Открыв портфель, я вытащил оттуда пистолет уставного образца, сорок пятого калибра.

— Это мой офицерский, — сказал дядя. — Возьми его. Кто знает, что вам там встретится? В бардачке лежат две коробки патронов.

— Вот это здравая мысль! — одобрительно заметил Луи. — А другого оружия у вас нет?

— У меня нет, но в деревне, думаю, найдутся охотничьи ружья.

— А ведь и правда! Заскочим по пути к папаше Борю. Когда-то он был аджюданом в колониальных войсках, а сейчас сделался заядлым охотником.

Мы разбудили старика и, несмотря на его бурные возражения, реквизировали добрую половину его арсенала: один винчестер, два охотничьих ружья и заряженные крупной дробью патроны. Выехав с рассветом, мы двинулись на восток. Сначала, пока это было возможно, ехали по дороге; местами она была перерезана неприятными разломами, но нам, если не считать одного небольшого объезда, удавалось их преодолевать. Примерно на час нас задержал довольно-таки серьезный завал. Часа через три после выезда мы угодили в зону сплошного хаоса: впереди, насколько хватало глаз, громоздились вздыбленные горы, огромные кучи земли, камней, деревьев и — увы! — развалины домов.

— Должно быть, мы уже совсем рядом с краем земли, — сказал Мишель. — Пойдемте пешком.

Оставив — возможно, и опрометчиво — автомобиль без охраны, мы прихватили оружие, немного еды и углубились в опустошенную зону. Больше часа мы с трудом продвигались вперед. Для меня, геолога, окружавший нас ландшафт выглядел совершенно невероятным. Здесь перепуталось все: осадочные породы, кристаллическая магма, мезозойские и третичные отложения, настолько перемешанные, что в одном и том же месте я обнаружил трилобит, сеноманский аммонит и третичные нуммулиты.

Пока я собирал окаменелости, Луи и Вандаль, возглавлявшие шествие, взобрались по склону. Достигнув гребня, они оба, практически в один голос, изумленно вскрикнули, и мы с Мишелем поспешили присоединиться к ним. До самого горизонта перед нами простиралось огромное, с маслянистыми водами, болото, поросшее жесткой, сероватой, словно припорошенной пылью растительностью. Пейзаж был зловещий и грандиозный. Вандаль достал бинокль и принялся внимательно вглядываться вдаль.