Владимир Бабула - Сигналы Вселенной

— Все указывает на то, что причину неудачи следует искать вовсе не в избыточном давлении крови, подававшейся в мозг… однако снимки безоговорочно доказывают, что кровоизлияние произошло именно из-за этого… Ничего не понимаю!

Американский профессор Дамбури поднял руку:

— Разрешите, Александр Иванович! На мой взгляд, может быть несколько причин неудачи. Первая и наиболее вероятная: метод, который оказался пригодным для оживления животных, не пригоден для человека. Вторая: возможно, кора мозга и центральные нервы были повреждены во время замораживания. И, наконец, третья: кровь современного человека не годится для неандертальца, который, по сути, стоял на переходной стадии между человеком и животным…

— Я бы хотела возразить академику Дамбури, — отозвалась Наташа Орлова. — Разрешите, Александр Иванович?

— Прошу! — кивнул головой Тарабкин.

— Думаю, что об ошибочности методики не может быть и речи. Оживляя неандертальца, мы на основании многочисленных опытов изменили весь ход операции, приняв во внимание степень развития первобытного человека. Мозг перед переливанием крови нисколько не был поврежден замораживанием, это проверено. И, наконец, при трансфузии мы не использовали кровь современного человека такой, какая она есть, а изменили ее согласно общему биологическому состоянию неандертальца. Итак, все три предположения академика Дамбури отпадают. Я лично искала бы причину в другом. Еще на заседании Всемирной Академии наук я говорила об опасности разрушения нежных тканей замерзшего мозга ультразвуком и радиоволнами…

— Нет, нет, не в этом дело! — покачал головой Тарабкин. — До переливания крови физиологический раствор протекал по всем сосудам без преград и легко проникал во все капилляры мозга. Я лично не верю в разрушительное действие исследовательских лучей на замерзшие ткани…

Было высказано еще несколько предположений о причинах неудачи и так же детально они были обсуждены. Все свидетельствовало о том, что коллектив тарабкинцев предусмотрительно учел все возможные обстоятельства, предпринял все нужные меры.

Вскрытие трупа подтвердило предположение Тарабкина о том, что мозг неандертальца действительно был оживлен и перед операцией не имел ни малейших следов разрушения структуры.

Странным и необъяснимым было то, что кровоизлияние произошло в результате разрыва капиллярных сосудов, хотя в них не наблюдалось ни малейших признаков склероза.

— Значит, во всем виновата я! — Наташа Орлова схватилась за голову. — Это же я следила за манометром подачи крови в мозг!

Но не успела она это произнести, как от дверей вдруг раздался грустный голос дежурного хирурга:

— Нет, Наташа, ты ни в чем не виновата… Товарищи, я принес вам еще одну неприятную новость: минуту назад, во время последней операции, при переливании крови погибла подопытная собака номер семнадцать-тридцать… Опять же кровоизлияние в мозг…

Тарабкин быстро сбросил резиновые перчатки и выбежал из операционной. За ним — Наташа, Бастиен, остальные члены коллектива и гости.

Животное неподвижно лежало в термостате. Его смерть была горьким упреком ученым, навевала тревожные мысли и сомнения. Где, когда, каким именно образом в слаженный ход операции вкралась роковая ошибка? Что это — снова досадный случай или еще не раскрытая закономерность?

— После стольких удачных опытов — уничтожен мозг…

— огорченно сказал академик Тарабкин после длительного молчания. — И — у животного… Товарищ Дамбури, вы теперь убедились, что все ваши предположения отпадают?.. Посмотрите на этот мозг сами. Те же признаки, что и у неандертальца. А этот пес был заморожен ненадолго, и мы использовали те же методы, что и раньше; даже те же самые аппараты… В чем же тогда кроется ошибка?

Китайский академик Сун Чин-и подошел ближе к термостату:

— Говорите, использовалась та же аппаратура?.. Так давайте же внимательно ее проверим.

Тарабкин согласился.

Сначала опробовали каждый из аппаратов в действии. Все они работали безупречно. Затем все приборы разобрали до последнего винтика, тщательно осмотрели каждую составную часть. Все было в порядке.

— Что ж, остается только проверить вакуум… — предложил академик Дамбури.

Туг и прозвучало впервые сокрушительное, потрясающее сообщение: в вакууме манометра оказался воздух!

— Так вот в чем дело! — воскликнул Тарабкин. — Манометр врал! Он показывал значительно меньшее давление крови в мозгу, чем было на самом деле… Во время нормального переливания крови это не сыграло бы особой роли, а для обессиленного организма повышение кровяного давления стало катастрофическим… — академик задержался взглядом на лице Наташи Орловой. — Но как мог попасть воздух в манометр?!

Наташа молча закрыла лицо руками. Она даже не касалась чувствительного точного прибора, который четкостью и безукоризненностью своей работы определяет успех или неудачу операции. Никто не мог бы упрекнуть ее в невнимательности или злом умысле. Но факт оставался фактом: сам собой воздух просочиться в манометр не мог.

Дамбури взял в руки небольшую закрученную трубочку, еще раз пристально осмотрел ее.

— Друзья, — сказал он после минуты гнетущего молчания. — Прежде всего следует установить, кто разбирал манометр, а потом я выскажу свое последнее и, возможно, единственно верное предположение о причине неудачи… Когда была последняя, закончившаяся удачно, трансфузия?

— Две недели назад.

— Итак, после этого кто-то покопался в манометре.

Академик Тарабкин внимательным, мрачным взглядом обвел членов своего коллектива. Его глаза встречались с честными, правдивыми глазами соратников. Он был уверен в них: эти люди ради успеха общего дела отдавали все, никто из них не скрыл бы собственной вины.

Тарабкин пожал плечами:

— Что ж — тогда остается предположить, что манометр из каких то своих соображений разбирал Ионес… кстати, я забыл вам сказать, друзья, что он сегодня на рассвете вылетел домой, в Америку. У него тяжело заболела мать.

Академик Дамбури насмешливо поднял левую бровь и покачал головой:

— Кажется, пришло время высказать мое последнее предположение, друзья!.. Итак, я подозреваю, что кто-то специально добавил в вакуум прибора пузырек воздуха!

Тарабкин замахал руками, словно отгоняя злого призрака:

— Вы шутите, дружище?! Кто, скажите мне, кто мог бы быть в этом заинтересован?! Ведь это — страшное преступление!.. Кто из нас хотел бы уничтожить то, что так самоотверженно создавал в течение долгих лет?!