Филип Дик - Снятся ли андроидам электроовцы

Он перенесся туда обычным и загадочным, ошеломляющим путем. Произошло физическое и ментальное слияние с Вилбуром Сострадающим. Это произошло сейчас со всеми, кто сжимал рукоятки эмпатического генератора на Земле или на одной из колонизированных планет. Он почувствовал присутствие всех этих людей, и в его сознание влился поток их мыслей.

Он услышал в своей голове шум множества индивидуальностей. Их — и его — занимала одна-единственная вещь — слияние их сознаний. Слияние ориентировалось на склон холма, на подъем и его необходимость. Шаг за шагом, почти неощутимо, но путь к вершине преодолевался. «Выше и выше, — думал Джон, а под ногами шуршал гравий. — Сегодня мы поднялись выше, чем вчера, а завтра…» Он, составная часть Вилбура Сострадающего, поднял голову, измеряя взглядом оставшееся расстояние. Нет, еще слишком далеко. Но конец будет!

Камень, брошенный в него, ударил в руку, и он почувствовал боль. Он повернулся, мимо пронесся еще один камень, не попав в него. Камень ударился о другой камень на земле, и этот звук заставил его вздрогнуть. Кто это? Он всматривался в пройденный путь, стараясь отыскать обидчика.

Старый недруг постоянно держался на краю поля зрения. Он или дни преследовали его и до самого конца пути не оставят в покое.

Он вспомнил вершину, неожиданно ставший плоским грунт. Так кончился подъем и началась другая часть пути.

Сколько раз уже это бывало с ним? В памяти сливались прошлое и будущее. Все, что он уже успел испытать, и все, что он в конечном счете испытает, все сливалось, оставался лишь настоящий момент, когда он стоял и потирал ссадину на руке. «Боже, — устало подумал он. — Разве это справедливо? Почему я здесь, вот так, и меня что-то мучит, и я не могу понять, что или кто это?»

В следующее мгновение всеобщий хор голосов внутри него, всех тех сознаний, что слились с ним, развеял ощущение одиночества.

«Вы тоже почувствовали».

— Да, — ответили голоса. — Камень ударил нас по левой руке. Было чертовски больно.

— Ладно, — сказал он. — Надо подниматься вверх.

И снова двинулся вперед, и все присоединились к нему.

Он вспомнил, что когда-то, еще задолго до проклятия, в первой, счастливой жизни все было не так. Его приемные родители, Фрэнк и Кора Сострадающие, обнаружили его плавающим на резиновом спасательном плотике у берегов Новой Англии. Или это было на побережье Мексики у города Тампико? Сейчас он не помнил деталей.

Детство его было безмятежным. Он любил животных, и одно время даже обладал способностью оживлять мертвых животных. Он жил в окружении жуков и кроликов. Было ли это на Земле или в колониях — он не помнил. Но он помнил убийц, они арестовали его, словно он был уродом.

После этого все изменилось.

Местное законодательство запрещало использовать способность возвращения умершим жизни. Они предупредили его об этом, когда ему исполнилось шестнадцать. Он еще год продолжал втайне заниматься этим, уходя в сохранившиеся леса, пока какая-то старуха, которую он даже не знал, не выдала его.

И они — убийцы — без согласия его родителей бомбардировали в его мозгу уникальное образование, облучили его радиоактивным кобальтом, и он оказался погруженным в совершенно другой мир, о существовании которого и не подозревал до сих пор. Это была глубокая яма, заполненная трупами и костями, и он потратил годы, чтобы выбраться оттуда. Исчезли ослики, потом лягушки — важнейшие для него существа, остались только расчлененные трупы: здесь безглазая голова, там — кусок ноги.

Наконец, птица, попавшая туда умирать, рассказала ему, где он находится. Он погрузился в могильный мир и не сможет выбраться оттуда, пока все останки вокруг не станут вновь живыми животными и людьми. Он стал частью обмена веществ этого мира, и, пока они не восстанут, ему тоже не выйти отсюда.

Сколько времени длилась эта часть цикла, он не знал. Собственно, ничего не происходило, потому что время измерять было нечем. Но, в конце концов, на костях наросла плоть, пустые глазницы заполнились хрустальными шариками глаз.

Защелкали восстановившиеся клювы, и заревели новые рты, глотки и пасти.

Возможно, что причиной тому был именно он.

Возможно, экстрасенсорный узел мозга восстановился, быть может, это был естественный процесс. И теперь он вместе со всеми начал путь наверх, но потерял их из виду и теперь идет один.

Но одновременно, внутри, он ощущал их присутствие каким-то странным образом.

Исидор сжимал рукоятки эмпатического генератора, испытывая незабываемое ощущение, будто всем своим телом он вобрал все живые существа. Потом он нехотя отпустил рукоятки. Как всегда, это должно было кончиться. К тому же рука болела и кровоточила — камень оставил ранку.

Джон осмотрел руку и неуверенным шагом направился в ванную, чтобы промыть ее.

Он уже не впервые получал раны, находясь в слиянии с Вилбуром Сострадающим. Некоторые люди, особенно пожилые, даже умирали, достигнув вершины холма, где начинались настоящие мучения. «Смогу ли я еще раз пережить вершину? — спросил он себя, промывая ссадину. — Может случиться сердечный приступ. Лучше бы я жил в центре города, там есть доктора и эти электрические машины, а здесь, в пустынном месте, это довольно рискованно».

Но он знал, что пойдет на это.

Так всегда было и раньше. Так делали почти все люди, даже пожилые и слабые физически.

Он вытер ранку бумажной салфеткой и услышал приглушенный звук работающего телевизора.

«В этом доме есть кто-то еще», — подумал Исидор. Это было дико, он не мог поверить. «Но это другой телевизор, я ясно чувствую вибрацию пола, а мой аппарат выключен. Этот телевизор стоит на нижнем этаже. Я больше не один».

Джон Исидор понял, что в доме появился новый жилец, который занял одну из пустующих внизу квартир, и она достаточно близко к его квартире — второй или третий этаж, не ниже. Он начал лихорадочно размышлять.

Что нужно делать, когда появляется новый жилец? Зайти, как бы случайно, и что-нибудь спросить? Он не мог припомнить ничего, с ним такого еще никогда не случалось. Люди уезжали, эмигрировали, но никто никогда не приезжал!

Он решил, что нужно им что-нибудь отнести: стакан воды, молока, муки, а лучше яйцо, точнее, их эрзац-заменители.

Заглянув в холодильник, он отыскал сомнительной годности пачку маргарина и, испытывая радостный подъем, чувствуя ускоренное биение сердца, направился вниз. «Надо сохранять спокойствие, — думал он, — чтобы он не догадался, что я недоумок. Если он увидит, что я ненормальный, то не станет со мной разговаривать. Так всегда получалось. Интересно, почему?»