Око небесное - Филип Киндред Дик
Одежда на нем вспыхнула. Люди вокруг него, охваченные пламенем, бились, пытаясь выбраться наружу. Площадка под их ногами медленно и торжественно накренилась вперед, зависла на секунду, а затем просто рассыпалась.
По всему зданию Беватрона завыли автоматические системы сигнализации. Крики людей и вой сирен смешались воедино, в какофонию ужасающего шума. Пол под ногами Хэмилтона величественно просел. Сталь, бетон, пластик, провода и трубы перестали быть твердыми и обратились в плазму, в смесь случайных частиц. Он инстинктивно выбросил вперед руки, падая лицом вниз в туманное пятно взорвавшейся машины. Воздух с тошнотворным свистом вылетел из легких, сверху на него сыпалась известка, а раскаленные частицы пепла обжигали кожу. И вот уже его тело разорвало металлическую сетку, ограждавшую магнит. Визг рвущегося металла и бешеный уровень жесткой радиации, накрывший его…
И жестокий удар об пол. Боль сделалась видимой – светящийся слиток, что стал вдруг мягким и поглощающим, словно радиоактивная стальная пряжа. Она пульсировала, расширялась и понемногу поглощала его. Охваченный болью, он представлял себя пятном влажной органической материи, что беззвучно впитывается бесконечной полосой плотной металлической ткани.
Потом исчезло даже это. Осознавая гротескную изломанность своего тела и лежа неподвижно, Хэмилтон все же бесцельно и рефлекторно пытался подняться на ноги. Хоть и понимал, что никому из них это не светит. Еще долго не светит.
3
Что-то шевельнулось в темноте.
Долго, очень долго он лежал, прислушиваясь. С закрытыми глазами он лежал, воздерживаясь от каких-либо движений, будто одно гигантское ухо. Звучало ритмичное «тук-тук», словно что-то пробралось в темноту и вслепую ощупывало все вокруг. Целую вечность он – гигантское ухо – исследовал этот звук, а затем, став гигантским мозгом, осознал, что это просто ставня бьется о стекло и что он находится в больничной палате.
Уже обычным глазом, обычным оптическим нервом, обычным человеческим мозгом он разглядел в нескольких шагах от его кровати смутный облик своей жены, колеблющийся и уплывающий. Его охватило чувство невероятной радости, благодарности судьбе. Маршу не сожгло жесткой радиацией – господи, спасибо за это. Мозг его накрыло немой благодарственной молитвой; он расслабился и ощутил от этого настоящую радость.
– Он приходит в себя, – сообщил строгий и уверенный голос врача.
– Мне тоже так кажется, – а это уже говорила Марша. Ее голос доносился словно бы со значительного расстояния. – Когда мы точно поймем?
– Я в порядке, – сумел хрипло пробормотать Хэмилтон.
Молниеносно силуэт Марши сорвался с места и бабочкой порхнул вперед.
– Любимый! – выдохнула она, нежно прижавшись к нему и лаская. – Все живы, все в порядке. Даже ты. – Сияя, словно полная луна, она радостно улыбалась ему. – Макфайф растянул лодыжку, но это пройдет. Говорят, что у мальчика сотрясение мозга.
– А ты как? – слабым голосом спросил Хэмилтон.
– Со мной тоже все в порядке. – Она покружилась, чтобы он смог рассмотреть ее со всех сторон. Вместо модных пиджачка и юбки на ней был простой белый больничный халат. – Радиация сожгла почти всю мою одежду – мне выдали вот это. – Застеснявшись, она пригладила свои темные волосы. – И смотри – они стали короче. Я обрезала обгоревшую часть. Но они отрастут.
– Можно мне встать? – спросил Хэмилтон, пытаясь для начала хотя бы сесть. Но в его голове все поплыло; он сразу же рухнул назад, тяжело дыша. Клочья тьмы танцевали, кружась, вокруг него; он закрыл глаза и терпеливо ждал, пока они исчезнут.
– Какое-то время вы будете ощущать слабость, – пояснил ему врач. – Шок и потеря крови. – Он коснулся руки Хэмилтона. – Вас здорово порезало сеткой – рваный металл, но мы вытащили все обломки.
– Кому досталось хуже всех? – спросил Хэмилтон, не открывая глаз.
– Артуру Сильвестеру, тому старому солдату. Он так и не потерял сознания, и это очень жаль. Судя по всему, сломан позвоночник. Он сейчас в операционной.
– Старые кости хрупкие, я так думаю, – сказал Хэмилтон, изучая свою руку. Она была целиком укутана бинтом из мягкого белого пластика.
– Я пострадала меньше всех, – сказала Марша, запинаясь. – Но меня сразу вырубило. В смысле, непосредственно радиацией. Я пролетела прямо через главный луч – видела только искры и молнии. Они, конечно, тут же его выключили. Это продолжалось не дольше чем доли секунды. – Она помолчала и жалобно добавила: – Но мне показалось, что прошел миллион лет.
Доктор, опрятный молодой человек, откинул покрывало и взял Хэмилтона за руку, считая пульс. Высокая медсестра, казалось, парила рядом с кроватью, деловито придвигая к Хэмилтону медицинское оборудование. Похоже, что все было под контролем.
Похоже… но все же что-то было не в порядке. Он чувствовал это. Глубоко внутри него возникло саднящее чувство того, что нечто важное и вместе с тем обычное отсутствует на своем месте.
– Марша, – внезапно спросил он, – ты тоже это чувствуешь?
– Что я чувствую, любимый? – Марша неуверенно подошла к нему.
– Я не знаю. Но оно здесь.
Секунду тревожно поколебавшись, Марша обернулась к доктору.
– Я ведь сказала вам, что что-то не так. Правда же, я сказала это, когда очнулась?
– Все, кто выходит из шока, сперва испытывают чувство ирреальности, – просветил ее доктор. – Это обычное явление. Через день-другой оно исчезнет. Не забывайте, что вы оба получили уколы успокоительного. И вы пережили ужасное потрясение, вас действительно ударило высокоэнергетическим пучком.
Ни Хэмилтон, ни его жена не отозвались ни словом. Они смотрели друг на друга, пытаясь прочесть выражения на лицах.
– Думаю, нам здорово повезло, – наконец осторожно сказал Хэмилтон. Его благодарственная молитва затихла под грузом сомнений и неопределенности. Что же было не так? Чувство это было подсознательным, он никак не мог сосредоточиться на нем. Бегло осмотрев палату, он не увидел ничего странного, ничего, что было бы не на своем месте.
– Очень повезло, – включилась в разговор медсестра. С гордостью, словно бы это была ее персональная заслуга.
– Сколько мне еще придется пробыть здесь?
Доктор призадумался:
– Я думаю, сегодня вечером вы сможете вернуться домой. Но вам лучше соблюдать постельный режим еще день-другой. И вам обоим нужен серьезный отдых – примерно неделя. Я бы советовал нанять опытную сиделку.
– Мы не сможем себе ее позволить, – подумав, ответил Хэмилтон.
– Вам, несомненно, покроют все расходы, – обиделся доктор. – Этим вопросом занимается федеральное правительство. На вашем месте я бы лучше думал не о расходах, а о том, как скорее встать на ноги.
– Да мне и так неплохо, – едко отозвался Хэмилтон. Он не преувеличивал; сейчас он всерьез задумался над собственной ситуацией.
Несчастный случай несчастным случаем, но ничего не изменилось. Ну
