Четыре лампочки - Денис Курбанов
Оставшаяся часть полёта измотала команду неимоверно. От постоянного напряжённого ожидания беды копились усталость и раздражение, разговаривали мало, спали в полглаза. Решение не искать ремонта у Марса, а лететь первоначальным маршрутом, было принято единогласно, но в моральном плане это помогало слабо.
В итоге, когда астероид был уже доставлен на назначенный «Заслоном» перерабатывающий комплекс, а корабль вошёл в обеспечиваемую парковочной станцией зону чистого космоса, сил радоваться у команды не было совсем. Хотелось просто наконец упасть под действием гравитации и вырубиться на пару суток. Только капитан нашёл куда с пользой выплеснуть накопившееся – под молчаливое одобрение команды он прямо с орбиты вынул душу из страховой кампании, в которой был оформлен полис «Академика», и, апеллируя к куче дремучих параграфов и к акту предыдущего ТО, добился полной замены системы ионизации корпуса.
На Земле из шаттла вышли разбитые, распрощались друг с другом сухо, но условились встретиться через неделю и хорошенько отметить рейс.
Однако, через неделю они не встретились.
* * *
– …Маш, я не знаю, что мне делать, совсем не знаю, – стриженая под каре женщина с большими печальными глазами катала в ладонях чашку чая, – Он не слушает меня, не слышит, понимаешь? Совсем… Маш, он может потерять корабль, корабль для него – всё, его дело… Я не понимаю ничего.
Они сидели вдвоём на веранде небольшого дома в частном секторе, где жил Артём с семьёй. Галя и Маша, жёны и немножко подруги. Галя рассказывала о своём несчастье, перескакивая с одного на другое, сбиваясь и возвращаясь к началу, очень сумбурно и потерянно. О том, как Валентин решил вдруг послать к чёртовой матери и контракт с «Заслоном», несмотря на штрафы, и вообще полёты в космос, о том, какие у него начались перепады настроения, какой он стал желчный. Как ему диагностировали тяжёлое нервное истощение, как представитель корпорации, золотого сердца человек, точно тебе говорю, золотого, пошёл навстречу и заморозил контракт, пока Валя проходит лечение, а Валя отказывается лечиться, отказывается выходить из квартиры…
– Пожалуйста, пусть Артём поговорит с ним, ну, пожалуйста! Они же друзья, одна команда, он послушает…
Нет, Галя не плакала и её нельзя было назвать убитой горем, все же живы в конце концов. Но перемены в её муже были настолько неожиданны, настолько не вписывались в привычную ей реальность, что связь с реальностью она несколько утратила. И была готова бесконечно припоминать и пересказывать все обстоятельства произошедшего, силясь найти причину этих перемен и не находя.
Будь она в чуть более вменяемом состоянии, то поняла бы, что Маша тоже не совсем в порядке. Тощая и скуластая, всегда острая на язык, она сидела и молча слушала, и слушала, и слушала. Тяжёлую блестящую волну иссиня-чёрных волос, за которыми она очень ухаживала и которыми очень гордилась, сейчас она стянула в неровный растрёпанный пучок на затылке. Взгляд скользил по предметам обстановки, ни на чём надолго не задерживаясь, как будто она о чём-то всё время напряжённо думала. Ещё она была на собеседницу неприкрыто зла, только той было не до чужой злости.
Так они сидели на кузне, не пили чай и вели Галин монолог, пока хозяйка не решила, что достаточно услышала, а гостья – достаточно поговорила.
– Пойдём.
Галя с некоторым усилием всплыла на поверхность собственного речевого потока и с вопросом посмотрела на подругу.
– Пойдём! – прорвалось наружу раздражение, – Нужен Артём, поговоришь с ним. Посмотришь на своего… спасителя.
Они прошли в дом, через прихожую, холл и по короткому коридору в пристройку-кабинет. Галя коротко стукнула в дверь и, распахнув её, вошла.
– Закрой дверь! – крик был одновременно злобным и жалобным. Артёмова фигура полулежала в кресле, судорожно укутываясь с головой в плед, наружу торчали только босые немытые ноги. По всему кабинету вперемешку разбросаны обрывки бумаги, мятая одежда и грязная посуда, всё с рабочего стола было сброшено на пол, только разломанный браслет одиноко лежал в центре столешницы. Окна затенены, все лампы погашены, темноту комнаты прорезал только свет из коридора от открытой двери.
– Дверь закрой!!! – в крике прибавилось надрывности. Маша решительно шагнула внутрь, втянув опешившую подругу с собой и прикрыла дверь.
– Ч-что это?..
– Что-то новое, – продемонстрировав кусочек собственного несчастья, Маша будто бы стала поживее, – Раньше только мебель ломал и на дочь орал, а теперь в вампиров играет. Хочешь, чтобы Артём с Валей поговорил? Вот, давай, убеждай.
– А м-может врача?..
– Конечно, врача, а как же. Нервное истощение, знакомо? Показан отдых, смена обстановки, витамины. Вот, – она обвела рукой тёмное помещение, – новая обстановка, всё по назначению. Классный рейс Валёк устроил, ага? И себе устроил, и людям. Говори! Или уходи, Галина.
– Кхто это? – сипло раздалось из-под пледа в сопровождении сухого кашля.
– Галка пришла. К тебе, – она подтолкнула означенную Галку в спину. Та нерешительно сделала два шага вперёд и остановилась, неуверенно всматриваясь в полумрак. Потом начала рассказывать, стоя посреди тёмной захламленной комнаты, ещё более сбивчиво и путано, чем до этого на веранде. Хозяева дома неподвижно молчали, а она говорила, всё тише и тише, пока не замолчала, опустив голову на грудь.
Потом развернулась и ушла.
И крайне удивилась, обнаружив следующим вечером Артёма на собственном пороге. Мятого, небритого, в солнечных очках, но в остальном – такого же как раньше Артёма.
– Ты как?.. Сам приехал…
– Нет конечно, – он пожал плечами и почти улыбнулся, – Мой дракон внизу в машине сидит, в Москву к врачу катались, будто у нас их нет. И к вам заодно… Пустишь?
– А?.. Да, конечно! Проходи!
Машу эта разительная перемена очень воодушевила. То есть, если у одного получается, значит и второго починить можно – простая логика. Стремительно предложила чай и кофе и, не слушая ответа и не выдав ни одного, ни другого, также стремительно доставила гостя к мужу.
Валентин впечатления больного не производил, одетый в домашнее, он, надев ободок проектора, толи смотрел фильм, толи слушал какую-то музыку. Увидев Артёма, он резко вскочил и, едва не растоптав упавший на пол ободок, ринулся его обнимать.
Артём порыв товарища полностью разделил, так они и стояли, восторженно тряся друг другу руки и хлопая по плечам: «Как я рад! А я-то как рад!», словно расстались несколько лет назад при таких обстоятельствах, что и не чаяли застать друг друга живыми. Маша тоже очень была рада и, решив не обращать внимание на новые странности, она
