Иван Афанасьев - Дни без князя

— Спасибо, Ведмедь, — тихо сказал он, — но как же ты? Амаравата? Княжич?

Ведмедь помрачнел.

— За себя я не беспокоюсь — не то в жизни было. Думаешь, на Тегле меня в действительности в застенках удерживали? Дудки! Бывало, исчезну на недельку, а вместо себя оставлю свой фантом. Какая разница тюремщикам, кого сторожить? А князь… Он мне симпатичен, как и тебе. Но ты, должно быть, сам уже почувствовал: Амаравата только внешне живой. Обратил внимание на его ауру?

Юрий молча кивнул. Аура владельца Дастрана была необычной, по крайней мере, ранее Кондрахин подобной не видел. До сих пор он предполагал, что это связано с мистическим способностями князя, но сейчас, услышав слова Ведмедя, и внутренне согласившись с ними — ужаснулся. Выходило так, что они охраняют мертвеца. А вот юный наследник абсолютно живой — в этом Кондрахин был полностью уверен. Получалась какая-та чушь: княжича оберегают от всевозможных напастей и он с Ведмедем, и служанки Дивеи, и монахи Ямы, и княжеская дружина… И все подозревают друг друга, и сражаются друг с другом. Кто или что стоит за этим? Кому это выгодно? Слишком много неизвестных в этом уравнении.

Амаравата, если верить Корзинщику, неугоден всем: и жрецам, и торговцам, и Прежним. Неизвестно, почему. Видный мужчина, не подлый, не более амбициозный, чем любой из его соседей. За что и кем он приговорен?

— Вед, — тихо спросил Кондрахин, — тебе известно слово "сенары"?

Ведмедь отрицательно покачал головой.

— Нет, я избегаю попадать в плен словам. Но, кажется, догадываюсь, о ком ты говоришь. Шесть жителей Амату достигли уровня, сопоставимого с известным тебе Джироло. Не Зрящие, ни Прежние, ни монахи или князья — именно они управляют этим миром.

— Шесть, — механически повторил Кондрахин. — Всего шесть. Вед, — после долгой паузы спросил он, — мы должны с ними сразиться?

Ведун многозначительно хмыкнул.

— А чем мы сейчас, по-твоему, занимаемся? Война началась, едва лишь мы очутились на Амату. Не против нашего приятеля Амараваты, а против нас, точнее, против тебя.

— Что-то не замечаю, — недоверчиво вымолвил Кондрахин. — За исключением того, как меня схватили монашки, мне реально ничего здесь не угрожало. Схватка с Прежним не в счет — у меня было преимущество.

Ведмедь как-то рассеянно слушал товарища, о чем Юрий не преминул заметить вслух. Бородатый ведун отозвался не сразу.

— А вот ответь мне, Юрочка, ты тогда, на Тегле, сразу кинулся в схватку? Или вначале все-таки пригляделся к противнику — по зубам ли он тебе? Сенары не глупее тебя. Заметь, дорогой, до сих пор, не подозревая об их существовании, ты противостоял им через посредников — князей, жрецов, тех же расхитителей. Аналогичным образом поступали и они.

— А теперь…

— Понятия не имею. Скорее всего, все останется по-прежнему. Ведь ты не знаешь, кто они. Зачем им поднимать забрала?

Кондрахин задумался. В словах Ведмедя был резон: и в отношении анализа прошлого, и в прогнозе на ближайшее будущее. И все-таки ясности не было. Кто такие сенары? В чем смысл их деятельности? Чем именно мешает им Юрий? Кто на Амату располагает информацией о сенарах? До сих пор таких Кондрахину повстречать не удалось. Не значит ли это, что сенаром может оказаться любой, самый обычный, на первый взгляд, человек? Прерывая затянувшееся молчание, он спросил товарища, круто меняя тему:

— Как князь с отпрыском?

Ведмедь заметно помрачнел. Видимо, банальный вопрос таким уж банальным ему вовсе не показался. Или он знал что-то такое, что пока укрывалось от взора Юрия. Все же был он не только много старше, но и куда опытнее землянина. Кондрахин видел его прикованного к стене в застенках на Тегле, но что он на самом деле знал о хитросплетениях судьбы им же выбранного напарника? По большому счету — ничего.

— Амаравата смирился со смертью, — мрачно произнес Ведмедь, сам не привыкший сдаваться. — Это меня удручает. И в то же время князь непоколебимо верит в безопасность сына, что, на мой взгляд, еще хуже. Целый день таскал его с собой повсюду: на княжеские суды, приемы, или как это у них называется… Дурак!.. Якобы, передает наследнику наследство, забыв, что такое шальная пуля. Так, кажется, у вас говорят?

Кондрахин, насупившись, кивнул. Кипучая деятельность князя ему тоже активно не нравилась. Он лишь не знал до сих пор, что Амаравата вовлек в нее и юного княжича. Кто подсказал ему, что отроку ничего не грозит? Почему многоопытный правитель поверил этому? Особенно после убийства жены и властителей соседних княжеств?

Глупые и, казалось бы, давно забытые чувства овладели Юрием. Притягательное и отвратительное, черное и белое, добро и зло — все категории, которые он однажды отверг, как искажающие истину, на какое-то время опять вторглись в его сознание. Был ли это мятеж долго подавляемых эмоций, или именно так и планировали ход его развития Просветленные, он не знал. Впрочем, нечто подобное бывало с ним и раньше. Его соратники на Иоракау… Тот же Тополь… Или Ведмедь… Разве их судьба была ему безразлична? Разве не кинулся бы он за них очертя голову? Но подобие и есть подобие. Князь Аю Амаравата намного человечнее, обыденнее, проще, в конце концов. А еще вернее сказать: незащищеннее. Что бы тот не думал о себе. Хотя, вероятно, уже и не думает. Держит марку, не более того. Жертвенный агнец, осознавший свою участь и смирившийся с нею.

Но почему князь так уверился в полной безопасности сына? Укрывание княжича в лесу с надежной охраной, тайное путешествие в Ити, кое для кого тайной не оказавшееся — давно ли это было? Какое же событие, столь глубоко и внезапно повлиявшее на убеждения князя и ускользнувшее от внимания Кондрахина и Ведмедя, произошло в этом городе? Юрию казалось, что в объяснении этой метаморфозы, случившейся с князем, кроются ответы и на другие загадки Амату. Может быть, даже на самую главную: зачем он сюда послан.

Наверное, Ведмедь прочел мысли своего напарника.

— Юра, не забивай голову, — произнес он, — кое в чем мы бессильны. Амаравате уже не помочь. Да и вряд ли его защита и спасение составляли задачу нашей миссии. Будь он чем-то ценен для твоих Просветленных, давно бы его отсюда вытащили. Даже без его согласия.

Кондрахин нехотя кивнул, припомнив, как и его самого увел с Земли, из застенков НКВД, Проводник. Увел, не спрашивая, а хочет ли этого сам Юрий, не размышляя попусту, что станется с его родственниками. Правда, не случись этого, давно бы кондрахинские косточки истлели в братской безымянной, бульдозерами выровненной могиле. И всё же, всё же… Будь у него тогда сознательный выбор, как бы он поступил? Логически, да, согласился бы. Ведь ничем не мог Юрий помочь ни родителям, ни невесте, ни еще не родившемуся сыну. Он был уверен, что будет сын. Но ведь и Аю Амаравата обречен! По крайней мере, считает себя таковым. Тем не менее, Кондрахин был готов дать голову на отсечение, князь никогда не согласится оставить сына.