Кир Булычёв - «Если», 1998 № 04

— По-моему, во всех старых фильмах, если герой где-то теряется, у него всегда есть зеркало. Когда мимо пролетает аэроплан, он пускает солнечный зайчик, и тогда его, конечно, спасают. По-моему, в этом есть смысл.

— Где тут смысл?! Здесь нет аэропланов, а если какой-нибудь и пролетит, один Господь ведает, что там у него будет внутри. Конечно, если тебе это доставит удовольствие, я помогу сделать зеркало. Но я категорически отказываюсь торчать с ним снаружи, изображая идиота, поджидающего аэроплан… Скажи-ка, а героя всегда спасают?

— Ну… Да, конечно. А если нет, тогда он создает семью с красивой туземкой и…

— Девушкой?

— Естественно. Она всегда попадается на пути героя.

— А почему нам не попалась? — спрашивает Сэм, и это хороший вопрос. На такие вопросы всегда существуют ответы. Правда, они могут быть неверными, если не все факты известны.

— Право, не знаю. Забыл спросить. Но думаю, нам удастся выменять девушку за лошадь. А может, я достану даже двух.

Но Сэм уже не слушает меня. Он отошел в дальний угол и сидит там перед огромной кипой «Плейбоев», трудолюбиво выдирая страницы и раскладывая их перед собой на полу. Должно быть, на него изрядно повлиял наш разговор о девушках.

_ У-у-у! — выдыхает Сэм, обнаружив портрет красотки с сорокадюймовым бюстом, и тихонечко хихикает.

Прошлой ночью он вдрызг упился дешевым вином и обзывал меня по-всякому непотребными словами. Если он думает, что я об этом забыл, то сильно ошибается. Я ему все припомню.

От мороженого никакого толку, я по-прежнему голоден. Я пожираю хорошо прожаренный бифштекс с картофелем и зеленым горошком, но он улетучивается из желудка словно воздух, и я опять чувствую голод. Тогда я достаю пилюлю из поясного кармашка, и она помогает. Есть мне больше не хочется.

Мы живем в постоянном страхе потерять наш запас пилюль. Или забыть, куда мы их положили. Сэм этого не знает, но я подсчитал, что пилюль хватит еще на три года. Шесть лет на одного. Такая мысль приходила мне в голову, и я уверен, что Сэм тоже об этом подумывал. Он тугодум, но отнюдь не дурак. В конце концов, ведь именно он капитан.

Я присаживаюсь выкурить сигарету. Сэм обзавелся парой ножниц и трудолюбиво вырезает своих голеньких подружек, чтобы расклеить их в семейном альбоме с атласно-черными страницами. На самом деле это филировочный инструмент с зубчиками, но девицы от этого становятся только интереснее.

С лошадьми уже давно пора решать. Если я смогу дать туземцам правильные изображения, то, вполне вероятно, они дадут мне что-то взамен. Что-нибудь такое, в чем я особо нуждаюсь. Но тут встает проблема выбора, поскольку в мире великое множество самых разнообразных вещей. Когда мы ходили всей компанией в ресторан, я всегда делал свой выбор последним. Так что принять решение мне всегда трудно. Можно, конечно, спросить у Сэма, но Сэм сразу начнет талдычить о девушках, а я не уверен, что готов к такому повороту.

Вообще, я мало в чем уверен. С памятью у меня точно не все в порядке. Похоже, из нее вырезали большие куски филировочными ножницами, оставив разлохмаченные зубцы.

В конце концов я прихожу к мысли, что мне следует обговорить это дело с кем-нибудь из туземцев. Туземцы всегда знают, что надо. Кроме того, они ужасно хотят иметь лошадей. Надеюсь, я не забыл, как выглядят лошади.

Я хотел сказать Сэму, куда собрался, но решил не делать этого, он только опять взбеленится. Сэм мне уже тысячу раз повторял, что здесь нет никаких туземцев. Во всяком случае тех, которых мы видим. Может, он прав. А может, и нет. Ведь чрезвычайно важно, чтобы они были. Потому-то они есть. Совсем просто, не правда ли? Когда Сэм уж слишком достает меня своей логикой, я отправляюсь поболтать с одним из местных, такие беседы освежают. И пусть на самом деле он совершенно не такой, меня это не интересует.

Один из туземцев стоит в дверях.

— Привет, Бета, — говорю я ему.

Сэм поднимает глаза, морщит лоб и начинает крутить пальцем у виска. Он высовывает язык и производит губами неприличный звук. Я игнорирую его выходку как могу.

— Я Омега, — отвечает туземец.

Все они на одно лицо для меня.

— Чем я могу тебе помочь? — спрашиваю я.

Сэм галопом скачет по комнате, громко ухая и размахивая руками.

— Я пришел поговорить о лошадях. Мы хотели бы получить их как можно скорее. Все орала уже готовы.,

Сэм, который по причинам, известным лишь ему самому, может слышать лишь мою половину разговора, дико хохочет, катаясь по полу и дрыгая ногами.

— Пойдем куда-нибудь, где мы сможем побеседовать спокойно, — говорит Омега, указывая на Сэма длинным многосуставчатым пальцем.

— Само собой, — отвечаю я, желая убраться подальше, и мы уходим.

Погода опять великолепная, полагаю, потому, что мысли Сэма сейчас заняты другими вещами. Вообще-то у него крайне неприятное свойство подавлять активность моего собственного воображения. Прогуливаясь, мы с Омегой доходим до говорящего камня, где я в первый раз встретил туземцев. С этого же момента начинаются мои связные воспоминания о планете. В памяти у меня зияет множество пустот, и в самую большую из них провалились события, случившиеся непосредственно после посадки. Аварийной посадки. Крушения. Кажется, это принято называть так?

— Об этих штуковинах, которых ты называешь лошадьми, — начинает Омега, усаживаясь на говорящий камень. — Нам следует что-то сделать, и поскорее. Что ты предлагаешь?

— Может быть, заключим сделку? — говорю я, размышляя, отчего туземцы называют этот камень говорящим; словарный запас у него точь-в-точь как у мельничного жернова.

— Что значит сделка? — спрашивает он, поглаживая гладкие, отполированные временем каменные бока.

— Я даю что-нибудь тебе, а ты мне.

— Это выглядит справедливо.

— Значит, договорились. Я даю тебе лошадей, а ты дашь мне что-то взамен. Что-нибудь этакое, ну ты знаешь.

— А что ты хочешь? Красивые морские ракушки? Или аптечный магазин на углу улицы? Может быть, бейсбольный стадион с командой чемпионов? Или приз за игру в кегли с кегельбаном?

Опять надо принимать решение.

— Я думаю, девушка вполне подойдет.

Я не хотел этого говорить, но сказал. Почему? О чем я думал?!

— Ты уверен, что хочешь именно девушку? — спрашивает Омега, заметив мои колебания.

— Да, уверен.

И почему я, собственно, все время должен оправдываться?

— Пусть так. А какая тебе нужна девушка?

— Хорошая.

На самом деле я не хочу никакой девушки. Кегельбан был бы намного лучше.

Девушка стоит рядом со мной, и я сразу вижу, что она хорошая, поскольку выглядит она точь-в-точь как моя сестра. От макушки до пят.