Ирина Оловянная - Маленький дьявол

— Всем стоять!

Спасибо Ларисе, помощь подоспела вовремя. Я оглянулся. Свет трех мощных фонарей почти ослепил меня. Но голос перепутать невозможно:

— Энрика Галларате я знаю. Синьоры, представьтесь, будьте любезны. — В тоне синьора Мигеля не было ни грана иронии, только лед.

Если бы Лариса привела мне на помощь батальон тяжелых танков, это не произвело бы такого впечатления. Парни пробормотали свои фамилии.

— Заберите их, — брезгливо процедил синьор Мигель. — Ты в порядке?

— Почти, — ответил я, — умыться бы. Мне очень жаль, я не хотел…

— Тебе-то за что извиняться?

— Что с ними будет?

— То, что заслужили. Ты веришь, что я стреляю в детей?

— Нет, — ответил я.

Синьор Мигель посмотрел вслед охранникам, уводившим моих врагов. Потом улыбнулся своей неестественной улыбкой:

— Тебе не слишком испортили вечер?

— Наверное, нет.

— Ну хорошо, тогда счастливо! — сказал он и ушел.

Лариса приблизилась ко мне и осторожно провела платком по ссадине у меня на скуле.

— М-мм, — отреагировал я.

— Что, больно?

— Нет, только не останавливайся.

— Дурак! Знаешь, как я испугалась?!

— Знаю. Но ты молодец! Что, первый, кого ты увидела, был синьор Мигель?

— Ага, смешно, правда?

— В следующий раз приведи мне на помощь горыныча! На шелковой ленточке. А то я откажусь спасаться.

— Давай-ка пойдем куда-нибудь, где посветлее.

— Э, нет, сначала темными аллеями до медпункта. Там есть такой аэрозоль: попшикают — и ничего не будет заметно.

— Часто им пользовался?

— Ага.

Лариса подняла глаза и положила руки мне на плечи, потом потянулась губами к моему лицу. Если после каждой драки она станет меня целовать, я буду драться каждый день. Раз по десять.

К медпункту мы двинулись не скоро, и тамошней медсестре пришлось приводить меня в порядок в дикой спешке: до полуночи оставалось только пятнадцать минут.

Мы успели вернуться в парк перед самым фейерверком. От шампанского мы благоразумно отказались. Ларису родители предупредили, что она не должна его пробовать. Проф ничего такого не говорил, но, наверное, тоже был бы недоволен. Так что мы, как паиньки, пили лимонад. Веселье от этого не зависит.

Через полчаса нас нашел проф. Он уже знал, что произошло.

— Ты цел?

— Ага, все нормально.

Проф галантно поцеловал Ларисе руку, поблагодарил ее и ушел. А почему я не целую ей руку? Потому что лопух!

Единственный недостаток этого праздника — невозможность проводить Ларису. Около трех часов ночи родители увезли ее домой. Но на прощание я поцеловал ей руку. Вскоре меня нашел проф:

— Поехали домой.

— Угу.

Глава 49

— Почему на тебя решили поохотиться? — спросил проф, когда мы сели в элемобиль. — Или не хочешь рассказывать?

— Нет, почему, сейчас расскажу.

Я пересказал профу события последних дней и свои сомнения относительно моих действий.

— Ну знаешь! А в грядущей тепловой смерти Вселенной ты не виноват?

— Виноват, конечно. И побольше, чем другие. Сами же говорите, что я слишком быстро все делаю.[56]

— Я серьезно говорю. Ты же не заставлял этих типов нападать на тебя вчетвером. Думаю, в этой истории твоя совесть чиста. Может быть, ты и мог предотвратить именно этот конфликт. Но тогда они сделали бы то же самое с кем-нибудь другим по какому-нибудь другому поводу.

— Странно. То есть во всяких трущобах так ведут себя все. Там это норма. Но здесь? Это же не вопрос жизни и смерти. И кемпо все занимаются. Значит, легенды про старых мастеров знают.

— Хм… — Проф решил перевести разговор на другую тему: — Кажется, тебе досталось сильнее, чем ты признаешься.

Мы въехали в Лабораторный парк. И на меня сразу пожаловались! Мои гирлянды включились вовремя, ракеты взлетели, петарды грохнули и всполошили все сканеры, автоматика решила, что это массированный артналет. Так что вместо праздника вышел тарарам. Жаль, я этого не видел. Глупо получилось: опять всех всполошил, все недовольны — и просто так. Проф только головой покачал.

Результаты медосмотра оказались просто катастрофическими: я собирался завтра — точнее, уже сегодня — попробовать комплекс упражнений, который мне посоветовал сенсей, раз уж я решил обзаводиться широкими плечами. А теперь придется холить и лелеять какие-то дурацкие синяки, как будто они сами не пройдут. Между прочим, большая их часть получена не в драке, а на тренировках по скалолазанию. Но проф упрям — прямо как я. А может, еще хуже. В воскресенье он меня тоже никуда не отпустил и ничего не позволил делать. Безобразие! Хм, а за новогодний тарарам мне из-за этих синяков не влетело? Опять все злятся и сердятся, только проф делает вид, что ничего не случилось.

В понедельник мне предстояли сразу два непростых разговора. Для одного мне требовались разумные аргументы и немного удачи, для другого — очень много смелости.

Разговор с тренером по скалолазанию оказался совсем не таким тяжелым, как я ожидал. Стоило мне намекнуть на желательность разрушения трехсотлетних традиций, как я получил то, что хотел. Наверное, мне помогла национальная страсть взрывать все равно что, лишь бы громко.

Вечером у меня было назначено свидание с Ларисой. Боялся я ужасно. И только утешал себя тем, что синьор Арциньяно давно знает, кто я такой на самом деле. Он же не запретил дочери встречаться со мной. Может, Ларисе тоже все равно, откуда я взялся?

Занятый такими мыслями, я встретил Ларису около ее дома и повел гулять в парк. И никак не мог начать разговор о своем происхождении. Лариса была молчалива и задумчива.

Наконец я решился:

— Ты наверняка хочешь меня о чем-то спросить, но считаешь, что это неделикатно. Спрашивай — и покончим с этим!

Лариса ответила не сразу:

— Знаешь, вообще-то мне все равно, в чьей капусте тебя нашли, у меня есть свои глаза и своя голова на плечах, а ты — это ты. Но я любопытна ничуть не меньше тебя. Можешь рассказать мне что хочешь, а если не хочешь, можешь ничего не рассказывать.

Я чуть не подпрыгнул: такой груз свалился с моих плеч.

— Ну меня не нашли в капусте, а вполне нормально родили в четырнадцатом роддоме, на окраине Палермо. Неизвестно только кто. И от кого. Потом шесть лет мурыжили в приюте. В три года я научился воровать еду на кухне, а в шесть — украл кредитку у директрисы, она послужила мне пропуском в компанию беспризорников. Вот откуда я знаю, почему тебе нельзя появляться на окраинах.

— Понятно. Первый раз видела тебя таким, даже не знаю… Как будто ты меня вдвое старше.

— Угу. Так оно и есть. С семи до девяти лет я жил один, на свалке электроники, продавал работающие детали из всякой выброшенной техники. А потом профессор меня усыновил. Вот и все. Так что я действительно подкидыш.