Джеймс Данливи - Рыжий

— Можете.

— Мисс Фрост, это совершенно секретное дело государственной важности, которое в случае утечки информации может погубить Ирландию, да и меня тоже. В пятницу я уезжаю в Лондон.

— Не может быть.

— Правда.

— Чем вы там будете заниматься?

— Да так, пустяками. Нужно немного отдохнуть от перенапряжения и кое-что выяснить. Знаете ли, мисс Фрост, вы мне очень нравитесь.

— О мистер Дэнджерфилд, я еще не до конца понимаю, что произошло. Вы мне тоже нравитесь.

— Что вы не понимаете, мисс Фрост?

— То, что происходит между нами.

— Что вы имеете в виду?

— Не знаю даже. Иногда я чувствую, что права, но понимаю при этом, что произойдет со мной потом. В церкви, к которой я принадлежу, это считается смертельным грехом. Прости меня Господи, как бы я хотела, чтобы все это было ложью. А в магазине они следят за мной. Я думаю, что, если они узнают, я просто умру на месте, а из-за греха, который я совершила, я буду обречена на вечные муки.

— Выпьем еще, мисс Фрост.

Наливает бренди в ее бокал.

— Хватит, хватит, достаточно.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Какое будущее может быть в этой стране у такой девушки, как я? Я состарюсь, а замуж так и не смогу выйти, потому что все, что им нужно, — это деньги, и ферма, и все остальное, на чем они смогут погреть руки. Кроме денег их ничего не интересует. Вы один из немногих известных мне людей, для которых деньги не являются смыслом жизни.

— Не знаю даже. Не могу утверждать, что дело обстоит именно так, мисс Фрост.

— Эта страна не для женщин.

— Я бы сказал, что это близко к истине.

— И мне снятся кошмары. Они пугают меня. Думаю, что мы больше не должны этим заниматься. Я бы хотела уехать. Я знаю, что на работе они сплетничают за моей спиной.

— Не позволяйте себе огорчаться из-за пустяков, мисс Фрост. Не позволяйте — и все.

— Но это еще ведь не все.

— Как? И это еще не все? Не может быть.

— Если кто-нибудь пронюхает, что я живу в этом доме с вами и без миссис Дэнджерфилд, мне просто придет конец. А они обязательно узнают, потому что они всюду суют свой нос. И они пойдут к священнику, и тот сразу же явится сюда.

— Мы должны допить все, мисс Фрост. Позвольте налить вам.

— И я видела, как какие-то люди шпионили за нашим домом.

— Когда?

— Они долго пялились на него с другой стороны улицы.

— Прохожие.

— Соглядатаи, мистер Дэнджерфилд, уж я-то знаю.

— И еще чуть-чуть колбаски. Все будет в порядке, мисс Фрост. Не нужно беспокоиться, нас ждут славные деньки. Именно так. Дни изобилия.

Себастьян откинулся на стуле и посмотрел в глаза мисс Фрост. Волосы у нее короткие. И кожа вокруг носика чуть-чуть припухшая. Прежде я этого не замечал. Я думаю, вы просто маленькая девочка, мисс Фрост. Вот вы кто. Вас нужно взять на руки. И позвольте мне проводить вас в мой собственный лес, в котором на деревьях кричат вороны. И в мой дом через огромные двери, такие большие и прочные, что им уж никак в них не ворваться. Потому что эти людишки нам не нужны, мы им не доверяем. Я думаю, что двери мне нужны бронзовые — тогда и весить они будут столько, сколько нужно, и выглядеть будут так, как надо, и чтобы они были подвешены на массивных бронзовых петлях. Посмотрите на них. Дэнджерфилд. Большими буквами — Себастьян Дэнджерфилд. Чтобы отпугивать таких типов, как Скалли. Скалли, будьте добры, отойдите в сторону — мой слуга закрывает эту надежную дверь. Хлоп. Какое облегчение. Нет, никто никогда не поймет, какое это облегчение закрыться от всех этих людей. Или гулять в обнесенном стенами саду. Со стенами высотой футов в сорок и, для прочности, фута три толщиной. Сад в несколько сот акров. Лабиринты из сосен, чтобы я мог в них заблудиться. Магнолии и тисовые деревья. И множество колокольчиков. Все колокольчики — шары. Все шары — колокольчики. Большие и маленькие, они свешиваются отовсюду. Забить в колокола! Забить изо всех сил! И сделаю это я, окутанный тайнами маньяк. Наполню звуками весь свой сад и, снова ощутив себя ребенком, начну ползать по саду, пока колокола будут звенеть и птицы петь, до тех пор, пока у меня, не пройдет волнение, и в наступившей тишине я задумчиво усядусь в полумраке возле деревьев, чтобы поразмышлять.

— Мистер Дэнджерфилд, почему вы не верите в ад и тому подобные вещи?

— Ад — это для бедных.

— Хи-хи.

— Мисс Фрост, я думаю, у меня есть будущее. А вы как думаете? Вы полагаете, я чего-нибудь добьюсь?

— Я думаю, у вас большое будущее. И вы будете адвокатом.

— И будут и танцы, и тюрьмы и все это инкогнито.

— Я вижу, что вам удается все, за что вы беретесь. Коммерция, впрочем, вам особенно подойдет.

— Давайте перейдем к мясу, мисс Фрост. Я так голоден, что живот мой истошно вопит об этом, да так, что может сорвать мне горло.

— О, мистер Дэнджерфилд!

— Возблагодарим Господа Бога за данные нам нормы морали, мисс Фрост. Станем на колени и поблагодарим его и за мясо тоже. Все на колени. Но никогда не бейте человека, когда он стоит на коленях. Подождите, пока он попытается встать, и тогда с Божьей милостью пусть он получит то, что ему причитается. Санками между глаз. Я думаю, моя безграничная вера губит меня, мисс Фрост. Мне хочется изрубить этот дом в щепки.

— Не верю ни одному вашему слову.

— Чуть-чуть сыроватое. Но мне подходит все, что сырое.

Мисс Фрост переставляет сковороду поближе к огню. Слабое шипение газа. Ведь в это время все готовят еду. Жиденькая струйка газа приводит меня в отчаяние. Сукины дети, работающие на газовой станции. В наши дни никто не хочет честно трудиться.

— Вы такой странный, мистер Дэнджерфилд.

— Вы шутите, мисс Фрост.

— Вы не такой, как другие.

— Ну ладно, ладно, может быть, в ваших словах и есть доля истины.

— Подайте мне, пожалуйста, вашу тарелку, мистер Дэнджерфилд. Скажите, почему вы поливаете из пипетки вот то растение?

— Мисс Фрост, вы шпионите за мной в самые интимные моменты моей жизни.

— Совсем нет. Но почему вы это делаете? Скажите?

— Я убиваю растение ядом.

— Господи, помилуй нас.

— Взгляните на это растение, мисс Фрост. Вы ведь видите теперь, что оно долго уже не протянет.

— Не знаю даже, что сказать, мистер Дэнджерфилд. Бедное растение.

— Неведомая сила толкает меня на это, мисс Фрост. Я подумал, почему бы мне не подложить в него что-нибудь такое, чтобы его погубить.

— Признайтесь, вы шутите.

— Я убийца.

Запах бренди и приправленного специями мяса. В щели под дверями чуть посвистывает ласковый ветерок. А сердце мое полно печали. Печали, предвещающей конец этой странной недели, наполненной происшествиями и попытками строить планы. И встречей с этим диким зверем О’Кифи. И отвратительным бедламом на улицах. И все это свалилось на меня на протяжении этой холодной зимней недели. Вот уже долгие месяцы из-за моего беспокойного сна постельное белье к утру скручивается в жгуты. Кошмарные видения, словно шторм, проносятся сквозь мое сознание, и я просыпаюсь от того, что пинаю ногами ледяной воздух. Я пытался класть на глаза разогретое полотенце и даже приготовил себе какой-то бальзам, но с такими штуковинами следует быть начеку из-за химикатов, которые в них содержатся. Потом я облепил себя всего горчичным пластырем. Эту совершенную впопыхах ошибку мне никогда не удастся забыть. Но в общем-то мне не так уж плохо. И я не жалуюсь. Просто мне бы хотелось полностью сменить обстановку.