Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы

— Оставайтесь со мной.

Глаза Эстравена вспыхнули, но он отказался. Тессичер согласился, что жить так близко от Сассинота небезопасно, и пообещал найти для него убежище. Он сказал, что это будет нетрудно, особенно если Эстравен примет вымышленное имя и наймется в качестве повара или батрака. Это не очень приятно, но все же лучше, чем возвращаться в Оргорейн.

— Какого дьявола вы делали в Оргорейне? На что вы там жили?

— В сотрапезничестве, — ответил мой друг со своей странной улыбкой, — все имеют работы. Никаких забот. Но я предпочел бы остаться в Кархиде, если вы действительно считаете, что это можно организовать.

У нас оставалась единственная ценная вещь — печь Чейба. Она служила нам до самого конца пути. На следующее утро после прибытия на ферму Тессичера я взял печь и пошел на лыжах в город. Эстравен, конечно, со мной не пошел, но объяснил, что мне делать, и все сошло хорошо. Я продал на рынке печь, затем на круглую сумму купил право на десятиминутный разговор по радио. Все радиостанции предоставляют такую возможность.

Ее обычно используют купцы, поддерживающие связи со своими агентами в Архипелаге, Сите и Перунтере. Цена была довольно высокая, но все же доступная, меньше стоимости подержанной печи Чейба.

Мои десять минут пришлись на начало третьего часа — вторая половина дня. Я не хотел возвращаться на ферму Тессичера и побродил по Саесиноту, хорошо пообедав в одном из трактиров. Несомненно, кархидская кухня лучше орготской. За едой я вспомнил замечания Эстравена об этом, вспомнил, как он вчера вечером говорил: «Я предпочел бы остаться в Кархиде». Я не в первый раз задумался, что же такое патриотизм, из чего состоит истинная любовь к родине и почему эта любовь так часто переходит в фанатизм.

После обеда я опять бродил по Сассиноту.

Городские улицы, магазины и рынки казались мне чем-то нереальным. Я еще не отвык от одиночества льда. Мне было тревожно среди незнакомцев, не хватало постоянного присутствия Эстравена.

В сумерках я поднялся по утрамбованному на улицах снегу к радиостанции. Меня впустили и показали, как пользоваться радиопередатчиком. В назначенное время я послал сигнал пробуждения на запасной спутник, находившийся на стационарной орбите в трехстах милях над Южным Кархидом. Он предназначался как раз для таких ситуаций. Ансибла у меня не было, и я не мог попросить Оллул вызвать мой корабль. Не было у меня и времени, и оборудования для установления прямой связи с кораблем на околосолнечной орбите. Передатчик Сассинота вполне подходил для связи со спутником. Но спутник не мог ответить, он должен был просто передать мой сигнал на корабль. Я не знал, правильно ли я поступил, послав сигнал. Приходилось мириться с этой неопределенностью. Пошел сильный снег, и мне пришлось провести ночь в городе. Я недостаточно хорошо знал дорогу, чтобы идти в темноту, в снег. У меня еще оставались деньги, и я пошел в гостиницу. Здесь я поужинал и лег спать в одной из спален. Я уснул с чувством безопасности и приятной уверенности, что Кархид очень добр к чужестранцам. С самого начала я правильно выбрал место приземления и теперь вернулся к нему.

Я проснулся очень рано и до завтрака вышел к ферме Тессичера. Восходящее солнце, маленькое и холодное на ярком небе, отбрасывало на восток тени от каждого бугорка, по дороге перемещались пятна света и тьмы. Издалека навстречу мне двигалась на лыжах маленькая фигурка. Задолго до того, как стало видно его лицо, я узнал Эстравена.

— Что случилось, Терем?

— Мне нужно уходить к границе, — бросил он, не останавливаясь.

Он тяжело дышал. Я повернулся, и мы пошли рядом на запад. Я с трудом поспевал за ним. Там, где дорога поворачивала к Сассиноту, он сошел с нее и пошел, пересекая замерзшую Эй. Берега были крутые, в конце подъема мы были вынуждены остановиться и отдохнуть. Наше состояние не позволяло долго выдерживать такой темп.

— Что случилось? Тессичер?..

— Да, я слышал, как он на рассвете сообщал по радио о моем прибытии.

Грудь Эстравена поднималась и опускалась рывками, как в тот день, когда он лежал на краю пропасти.

— Тайб назначил цену за мою голову…

— Проклятый неблагодарный предатель, — возмутился я, запинаясь и имея в виду не Тайба, а Тессичера, который предал друга.

— Я слишком многого и не ждал от него. Но слушайте, Дженри. Возвращайтесь в Сассинот.

— Не раньше, чем увижу вас на той стороне границы, Терем.

— Там могут быть орготские стражники…

— Я останусь на этой стороне. Ради бога…

Он улыбнулся, все еще тяжело дыша, встал и пошел, я за ним. Мы шли на лыжах через небольшие заснеженные пески, по полям и холмам спорной долины. Спрятаться было негде. Яркое небо, белый мир и две лыжни на снегу.

Неровная местность скрывала от нас границу, пока мы не оказались от нее менее чем в одной миле. Здесь мы ясно увидели ее, обозначенную изгородью: верхушки кольев, выдававшиеся на несколько футов из снега, выкрашенные в красный цвет. На орготской стороне никого не было видно, но с кархидской стороны изгороди шли следы лыж, а южнее двигались несколько маленьких фигур.

— Охрана на этой стороне. Придется тебе ждать темноты, Терем.

— Инспекторы Тайба, — выдохнул он и свернул в сторону.

Мы отступили за невысокий холм, который только что преодолели, и принялись искать убежище. Весь день мы провели в небольшом углублении между деревьями хеммер, чьи красноватые ветви гнулись над нами под тяжестью снега. Мы обсудили много планов продвижения на север или юг, чтобы выйти из этого района, уйти в холмы к востоку от Сассинота, даже вернуться на север, в безлюдную местность. Но каждый раз план отвергался. О присутствии Эстравена известно, и мы не можем путешествовать по Кархиду открыто, как раньше. Мы вообще не можем пройти большое расстояние: у нас нет ни палатки, ни пищи, ни сил. Оставалось только одно: прорываться сквозь границу. Забравшись поглубже под дерево, мы прижались друг к другу в поисках тепла.

Эстравен задремал, но я был слишком голоден и замерз, чтобы спать. Я в оцепенении лежал рядом с другом, стараясь вспомнить строки, которые он однажды цитировал:

«Два есть одно; жизнь и смерть лежат рядом».

Мы как будто снова оказались на льду, но без убежища, без пищи, без отдыха. У нас ничего не было, кроме дружбы, но ей скоро пришел конец.

К вечеру небо потемнело и температура начала падать. К заходу солнца я дрожал, как в фургоне орготского грузовика. Тьма, казалось, никогда не наступит.

В сумерках мы оставили углубление и, прячась за деревьями и кустами, направились к границе.

Вскоре мы увидели ее — несколько бледных пятен света на фоне снега. Ни огонька, ни движения, ни звука. На юго-западе виднелись огоньки — какая-то сотрапезническая деревушка в Оргорейне, где Эстравен может надеяться на ночлег, хотя у него были подложные документы. Только тут я понял, на что он идет.