Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы

Оно было ровным и неторопливым, с долгими остановками, когда мы ожидали, пока снегоочистители подготовят дорогу, и с долгими ночами в гостиницах. Оно продолжалось не более двух или трех дней, но мне оно показалось очень долгим, и я помню лишь, как мы через северные ворота Эрхенранга въезжали на боковые глубокие улицы, поднимая снежную пыль.

Здесь я почувствовал, что сердце мое окрепло, а мозг прояснился. Раньше я был разбит на куски, разъединен. Теперь, несмотря на усталость от путешествия, я понял, что во мне еще остались силы, силы привычки, вероятно потому, что здесь было место, которое я знал, город, в котором я жил и работал больше года. Я знал улицы и башни, знал дворцы, дороги и фасады дворца. Я знал и свою работу здесь. И понял, что должен завершить дело, за которое умер Эстравен.

Я должен установить ключевой камень арки.

У ворот дворца меня ждал приказ остановиться в одном из домов для гостей внутри самого дворца. Это был Дом Круглой Башни, который означал высокий уровень шифгретора при дворе, а не только расположение короля и признание им высокого положения гостя. Здесь обычно жили послы дружественных стран. Это был очень хороший знак.

Но по дороге туда мы проходили мимо дома Красного Угла, и я смотрел на узкую калитку под аркой, на обнаженные деревья над бассейном, серым от льда, и на дом, все еще пустой.

У входа в Круглую Башню меня встретил человек в белом хебе и алой куртке, с серебряной цепью через плечо. Это был Фейкс, предсказатель из крепости Стерхед.

При виде его доброго и красивого лица, первого знакомого лица за много дней, я почувствовал облегчение. Когда Фейкс пожал мне руки в редком для Кархида знаке приветствия, я смог ответить ему.

Он был послам в кноремми из своего района, Южного Рера, рано осенью. Выбор члена совета из жителей жанндарской крепости не является чем-то необычным. Необычно скорее то, что Ткач принял его предложение, и я думаю, что Фейкс отказался бы, если бы его меньше беспокоило направление политики правительства Тайба. Он снял золотую цепь Ткача и надел серебряную цепь советника. После этого ему пришлось недолго ждать, потому что он был членом Хес-кноремми в Высшем Совете, который служит противовесом премьер-министру. Он был назначен на свой пост королем.

Видимо, он был на пути к той высоте, с которой менее года назад пал Эстравен. В политическом Кархиде карьеры делаются быстро.

В Круглой Башне, холодном маленьком доме, мы некоторое время разговаривали с Фейксом, прежде чем было официально объявлено о моем приезде. Устремив на меня свой ясный взгляд, он спросил:

— На землю опускается корабль больший, чем тот, на котором прилетели вы. Это верно?

— Да. Я вызвал его.

— Когда он прибудет?

Осознав, что я не знаю даже, какой сегодня день и месяц, я понял, в каком плохом состоянии находился все это время.

Мне пришлось вернуться назад, к дню накануне смерти Эстравена. И тут я получил еще один шок. Если корабль находился на минимальной орбите, то сейчас он уже на планетарной орбите и ждет моего сообщения.

Я должен связаться с кораблем. Они ждут инструкции. Где он, по мнению короля, должен приземлиться? Нужен ненаселенный район, достаточно обширный. Мне необходим передатчик.

Все было организовано быстро и легко.

Бесконечные оттяжки и сложности моих прежних взаимоотношений с правительством Эрхенранга растаяли, как лед в весенней реке. Колесо повернулось.

На следующий день должна была состояться моя аудиенция у короля. Эстравену понадобилось шесть месяцев на то, чтобы организовать мою первую аудиенцию. Вторая отняла у него жизнь.

Но на этот раз я слишком устал, чтобы чувствовать страх, и были обстоятельства, которые перевешивали мысли о самосохранении. Я прошел по длинному красному залу под пыльными знаменами и встал перед длинным помостом и его тремя очагами, в которых ярко пылал огонь. Король сидел у центрального очага у стола.

— Садитесь, мистер Ай.

Я сел у очага наискосок от Аргавена и увидел его лицо в отсветах пламени. Он выглядел больным и старым. Он походил на женщину, потерявшую ребенка, на мужчину, утратившего сына.

— Ну, мистер Ай, ваш корабль приземляется?

— Он приземлится в Аттен Фен, как вы указали, сир. Посадка состоится сегодня вечером, в начале третьего часа.

— А что если он промахнется? Они могут все сжечь?

— Они идут прямо по радиолучу, все уже организовано. Они не могут промахнуться.

— А сколько их там? Одиннадцать? Это правда?

— Да. Бояться нечего, милорд.

Руки Аргавена дернулись.

— Я больше не боюсь вас, мистер Ай.

— Я рад этому.

— Вы хорошо послужили мне.

— Но я не ваш слуга.

— Я это знаю, — равнодушно сказал он.

Жуя губу, он посмотрел на огонь.

— Мой ансибл в Мишпори, вероятно, в руках Сарфа. Однако на борту корабля есть другой. С момента приземления корабля я снова становлюсь полномочным посланником Экумена с правом обсуждать и подписывать договор о союзе с Кархидом. Все это может быть подтверждено по ансиблу стабилями Хейна.

— Очень хорошо.

Я молчал, потому что он не обращал на меня внимания. Концом сапога он передвинул полено в очаге. Полетели красные искры.

— Какого дьявола он обманывал меня? — высоким резким голосом спросил он.

— Кто? — спросил я, возвращая ему взгляд.

— Эстравен.

— Он не хотел, чтобы вы обманулись. Когда вы начали проявлять милость к недружественной ко мне фракции, он убрал меня из виду и вернул в тот момент, когда я смог выполнить свою миссию посланника Экумена.

— Почему он ничего не говорил о большом корабле?

— Он сам не знал о нем. До прибытия в Оргорейн я никому не говорил о нем.

— К чему тогда вся эта болтовня? Он хотел, чтобы вы выполнили свою миссию в Оргорейне. Он действовал совместно с фракцией Открытой торговли. И после этого вы будете говорить, что он не предатель.

— Конечно. Он знал, что как только какая-то нация вступит в Экумен, все остальные последуют за ней. Так и будет. И Сит, и Перунтер, и Архипелаг присоединятся к нам. Он очень любил свою страну, сир, но служил он не ей и не вам. Он служил тому же, чему служил я.

— Экумену? — спросил Аргавен.

Он был удивлен.

— Нет. Человечеству.

Говоря это, я не знал, что лишь частично говорю правду. Не менее верно было бы сказать, что действия Эстравена проистекали из личных чувств, из ответственности перед одним-единственным человеком и его преданности ему. Этот человек — я. Но и это было бы не всей правдой.

Король не отвечал. Его обвисшее, покрытое морщинами лицо снова было обращено к огню.