Концерт Патриции Каас. 4. Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается - Марк Михайлович Вевиоровский
– Приборы показывают, что мозг активно работает.
– Можно попробовать подключиться к нему … – задумчиво произнесла Полина. – Как вы думаете, Умар Эрнестович, это ему не может помешать?
– Думаю, что нет.
– Подключаемся?
Через короткое время Мальчик задумчиво произнес:
– Такого защитного экрана я еще не встречал. Ни у кого.
– Температура тела несколько пониженная …
Динамик ожил и передал понятные всем параметры жизнедеятельности организма Свиридова – давление, пульс, дыхание, наполнение легких, температуру …
Скованность мышц прошла очень быстро, а энцефалограф показывал напряженную работу мозга.
Тело накрыли для предотвращения остывания, приготовили капельницы, шприцы с различными лекарствами, но что делать в такой ситуации было непонятно.
Мальчик, а к нему подключились все, кто это умел делать, постоянно передавал Свиридову успокоительные слова.
Так прошло около двадцати пяти минут – по крайней мере, динамик четырежды оповещал о состоянии организма, и тут температура тела начала медленно расти.
28 градусов, 29 градусов, 30 градусов, 31 градус … Но на внешние раздражители Свиридов не реагировал, веки его были плотно закрыты.
При температуре 35 градусов он открыл глаза, а Мальчик наконец получил ответный сигнал.
– Он чувствует себя нормально.
Свиридов поднял руку, а динамик за окном оповестил всех: Свиридов открыл глаза и чувствует себя нормально!
Тоня, которая все время крепилась, заплакала. Ее обнимал Гриша, с другой стороны ее обняла Маргарита Антипова и Скворцов.
– Ты немного полежи, Свиридов, – сказал Умаров, – Мы пока посмотрим на приборы. Попробуй двигаться. Говорить можешь?
– Могу. А что со мной было?
– Ты потерял сознание. Почему – непонятно, никаких изменений в функционировании органов не отмечено …
– Ну и ладно. Я встаю?
И он медленно стал подниматься, и с его тела стали отсоединять многочисленные датчики.
– Прикрыться-то дайте.
Ему подали одежду и он стал спокойно одеваться и тут услышал голос за окном:
– Анатолий Иванович очнулся, разговаривает, встал и одевается!
– Это еще что за сообщение?
– Ты думаешь, что только мы испугались за тебя? Там пол института стоит!
– Надо же, как я всех перепугал! Сейчас выйду, покажусь живой и здоровый.
– Ты, Свиридов, не очень хорохорься. Ведь что-то все-таки было. И неплохо бы понять, что именно.
А Свиридов уже открыл дверь, шагнул к Тоне и обнял ее. Он обхватил ее руками, прижал к себе, зашептал ей на ухо что-то, неслышное другим, стал гладить ее вздрагивающие плечи.
Не отпуская ее Свиридов подошел к окну.
– Открой! – попросил он Гришу.
С улицы все увидели его и зашумели. Свиридов поднял руку.
– Сведения о моем… нездоровье оказались сильно преувеличенными! И спасибо за заботу!
Умаров ухитрился присоединить к телу Свиридова какой-то небольшой приборчик.
– Иди-ка ты домой, Свиридов! Только не перегружайся и на радостях не переусердствуй!
– А это как, Учитель?
ТОНЯ
Он шел, окруженный толпой. Рядом, обхватив его руками, шла Тоня, с другой стороны его обнимал Гриша, а за проходной к ним присоединились Уля …
Большая часть сотрудников осталась с этой стороны проходной, но на той стороне народу оказалось не меньше. И до самого подъезда Свиридов шел в окружении людей, а у подъезда обернулся и низко поклонился всем.
Дома он присел на диван.
– Толенька, что? Что ты хочешь?
– Я, пожалуй, полежу немного.
Тоня подложила подушку ему под голову, прикрыла пледом.
– Мне посидеть рядом?
– Лучше ляг рядом со мной.
Тоня сбросила юбку и жакет, скинула туфли и полезла под плед. И обняла его.
– Пошли, пошли отсюда, – и Гриша увел всех из комнаты.
– Я подремлю …
Тоня очень осторожно поглаживала его по груди, стараясь не мешать. И сама задремала, утомленная всеми событиями.
Она проснулась от того, что он ласково и нежно целовал ее ладонь.
– Прости меня, я тебя напугал …
– Главное, что ты … что ты в порядке. Как ты себя чувствуешь?
– Кажется, нормально. Только вот понять бы, что произошло… Знаешь, я есть хочу!
– Сейчас, милый, – Тоня вскочила с дивана, натянула юбку и умчалась на кухню.
Свиридов ел с аппетитом.
– Извините меня все, кого я напугал …
– Ты бы знал, сколько народу звонит … Телефон разрывается!
– Я поставил на автоответчик информацию, что ты здоров и отдыхаешь. А то отвечать уже устали …
– С автоответчиком ты здорово придумал. Давай-ка я сам наговорю, чтобы не думали, что это неправда …
В ЛЕСУ
А потом Свиридов повел Тоню в лес прогуляться.
На улице каждый встречный желал Свиридову здоровья, поэтому совсем небольшое расстояние до леса они шли довольно долго. А по сторонам, стараясь не попасть на глаза Свиридову, за ними шли офицеры Воложанина.
Они свернули с дорожки и вышли на небольшую прогалину – под кустами стояла скамья, вырубленная из цельного ствола, и около этой грубой скамьи стояла большая металлическая урна для мусора. Это место называли «приютом влюбленных», и уединение занявших скамью неукоснительно соблюдалось.
– Сядем?
– Сядем, – и Тоня подождала, пока сядет Свиридов и уселась к нему на колени.
– Тебе удобно?
– Да, милый … Как ты себя чувствуешь?
– Я не чувствую никаких неприятных последствий того, что произошло со мной… А произошло нечто малопонятное …
– Расскажи?
– Конечно. Ты ведь у меня самая-самая …
Тоня поплотнее и поуютнее прижалась к нему.
– Я сам пока еще многое не понимаю … Но у меня появились новые … Не знаю, что это – особенности, возможности, способности … Ты посиди тихонько одну минуту, хорошо?
– Хорошо.
Тоня положила голову ему на грудь и замерла.
Вокруг того места, где устроились Свиридов с Тоней, на некотором расстоянии стояли офицеры, внимательно слушающие окрестности.
К майору Воложанину из-за куста вышел Свиридов.
– Слушай, Юрий Николаевич, у тебя спичечки нет? Мясо в зубах застряло, никак не выковырну.
Воложанин протянул Свиридову коробок. Тот вытащил спичку, расщепил ее ногтем и стал ковырять в зубах. Потом протянул коробок и отдавая его коснулся руки Воложанина.
– Спасибо. Ну что вы меня стережете – что я, икона что-ли? – и Свиридов удалился в кусты.
– Как я – быстро?
– Быстро – что?
– Только спокойно, хорошо? Я сходил к Юре Воложанину, он тут метрах в пятнадцати, и взял у него спичку.
Тоня вздрогнула, когда до нее дошел смысл сказанного.
– Поковырял спичкой в зубах и отдал ему коробок. И ушел от него в кусты. Все это можно проверить у Юры.
– Гипноз?
– Намного хуже. Я бы назвал это раздвоением. Хотя тут, с тобой, оставалось мое тело, я сам – я все воспринимал, а там он мог меня пощупать,
