Вад Капустин - Встретимся на Альгамбре

— Я, господин высший кард, предлагаю пари, — с неожиданным энтузиазмом отозвался новоиспеченный тритт-кард.

— Пари? — невольно заинтересовался прим-кард, азартный игрок. — Интересно. Какое же?

Ифтырах посмотрел на переписанные собственноручно мудрые изречения древних, украшавшие стены, на часы, громко отщелкивающие время на экране, что-то торопливо посчитал на калькуляторе и сказал:

— Пари очень простое. Давайте поспорим, что не пройдет и десяти, нет, даже девяти микроциклов, господин, как вы перестанете жалеть, что не отправились сегодня в далекий поход, а начнете бесконечно радоваться этому. На сколько спорим?

— Тридцать кредитов? — механически предложил удивленный нахальством юнца прим-кард. Новоявленный подчиненный не переставал поражать его странными фобиями и оригинальными идеями. Что скажешь? Поэт. Разведчик был в курсе юношеских злоключений своего доверенного лица — Ифтырах, не колеблясь, посвятил его в историю со злосчастной поэмой.

— Пятьдесят? — провокационное предложение вызвало у разведчика усмешку, но он без возражений подписал протянутый спорный листок и бросил на стол пятьдесят кредов:

— Ты так уверен?

— Насчет времени не уверен, — честно признался бывший поэт.

— Немного больше? — Луттьерхарфсу показалось, что он разгадал хитрость юнца, но он снова ошибся.

— Намного меньше, — ответил тритт-кард. — Если я хорошо изучил Алексея Одинцова и его альтаирских друзей.

— Хорошо, — согласился старший офицер. — Тогда подождем здесь, в штабе.

Время тянулось невыносимо медленно. Никакой информации о действиях звездного флота по официальным каналам не поступало. Секретные каналы передавали невнятную чушь о каких-то отсрочках и запланированных отключениях связи. А потом и вовсе случилось нечто невообразимое, и трансляция сменилась музыкальной программой, которую лишь изредка прерывали хмурые ведущие однообразными сообщениями об отсутствии новостей.

При каждом таком сообщении, тритт-кард отрывал взгляд от сборника стихов и, поглядывая на часы, многозначительно кривил в улыбке ритуальную маску.

Не прошло и четырех микроциклов, как резкий сигнал вызова заставил вскочить с кресла задремавшего было Луттьерхарфса. На экране высветились знакомые цифры — Верховный.

Сообщение Владыки старший офицер выслушал молча, время от времени утвердительно прищелкивая раздвоенным языком. Отключившись, прим-кард взял со стола спорный листок и протянул подчиненному вместе с пятидесятью кредитами.

— Мы срочно летим на Альфу Центавра на переговоры с землянами. Туда через три микроцикла прибывает дипломатическая делегация солнечной системы.

— Мы? — без особой радости переспросил Ифтырах, так внимательно разглядывая выигранные деньги, как будто видел галактическую валюту впервые и совсем не радовался выигрышу.

— Да. Ты летишь вместе со мной, — подтвердил прим-кард. — На свою беду ты оказался слишком хорошим пророком.

— Я могу не спрашивать о судьбе вашего высокопоставленного соратника, господин? Я хочу сказать, о судьбе господина Высшего главнокомандующего Руухаса? — стараясь не проявлять неуместного любопытства, поинтересовался невольный пророк.

— Можешь не спрашивать, — не скрывая злорадного удовлетворения, ответил Луттьерхарфс. — О ней никто ничего не знает. И о судьбе его заместителя тоже. «И о судьбе большей части фроггского флота, увы, тоже», — мысленно добавил старший офицер.

Тритт-кард ответил довольной улыбкой на предупреждающий взгляд начальника — он не собирался болтать лишнего. Но непослушная маска выражала обуревавшие поэта чувства достаточно откровенно. Герой его знаменитой поэмы наконец-то получил по заслугам.

На Альфу Центавра представителям Земли предложили лететь на той самой Ладоге, которой так и не суждено было доставить Валентина Орлова на Лесту. Валентин Сергеевич решительно отказался. Он с ужасом представил себе опустевший огромный лайнер, по которому потерянно бродят пять членов дипломатической группы.

— Замятин доставит нас всех. У него новый транспорт, места достаточно, сам он — пилот экстра-класса. Быстро, спокойно и надежно, — объяснил Вервицкому начальник управления космических перевозок. — Не Ладога, конечно, уровень комфорта другой, но и лететь ведь совсем недалеко. Рукой подать.

От недостатка комфорта демонстративно страдали только профессиональные дипломаты: Форестье и Мугамба. Сочувствия к ним никто не испытывал. Самопровозгласивший себя главой делегации адмирал Кукушкин бросал в сторону «неженок» насмешливые взгляды, изредка отвлекаясь от срочных переговоров со службами военного флота.

Валентина Сергеевича тоже волновали серьезные проблемы — приходилось поддерживать постоянный контакт с сектором грузовых перевозок, где без него срывались срочные контракты и важные поставки. Зам по сектору, косноязычно путаясь в объяснениях, никак не мог связно изложить причину неполадок. Более самостоятельные свободные «торговцы», которых взял на себя Лаврентьев, доставляли намного меньше хлопот, но тоже нуждались в административной поддержке. Последние сутки Орлов провел практически без сна.

— Сорри. Только что сообщили, что от фроггсов тоже кто-то будет участвовать. Президент просил передать, что невозможно было отказать — все-таки они — пострадавшая сторона, — поделился свежей информацией Малютин, добровольно взявший на себя поддержание связи со штабом президента.

— Пострадавшая сторона! — сердито отозвался Валентин Сергеевич. — А мы тогда кто? Агрессоры? Нечего было лезть без спросу в чужую зону. Сидели бы мы сейчас дома и спокойно пили чай.

— Налить вам чайку? — вежливо предложил Форестье. — Свеженький каркадэ, только что заварился, силь ву плэ.

Орлов устало кивнул. Он был совершенно выбит из колеи. Неожиданно для себя начальник управления космических перевозок обнаружил, что включен в состав переговорной делегации вместе с майором Малютиным, двумя дипломатами и адмиралом Кукушкиным. Возражения об отсутствии опыта вежливо отклонили. А кое-кто и просто посмеялся — в расхлебывании подобных инцидентов ни у кого на Земле пока, по счастью, опыта не было.

— Черт меня побери! В конце концов, Алексей Одинцов — ваш подчиненный. Он натворил дел, вам за него и отдуваться, — объяснил адмирал. — Думаете, мне хочется лезть в волчий дом? Нет. Ненавижу центаврианцев. По мне, так фроггсы и те лучше. Но я молчу. Хотя какой из меня дипломат?

Услышав этот неотразимый аргумент, Орлов перестал спорить. Какой из Кукушкина дипломат, знали все. Среди торговцев и транспортников ходило множество анекдотов о взрывном характере и крепких словечках главы военного флота. Валентин Сергеевич смирился, надеясь на опыт и увертливость дипломатов. А тут еще и фроггсы!