Юрий Греков - На кругах времен (Сборник)

Сейчас Иван как наяву услышал его шепелявый голос: «А представляете, что можно обнаружить, копнув чуть-чуть, если вот этот талер Сигизмунда Третьего я нашел в Соборном парке прямо в траве!» И, как бы отвечая этим словам, в ушах Ивана зазвучал голос Сверливого: «Исчезает… Видимо, проскакивает в другое время…»

Читателю, очевидно, ясно, что не соединить эти два факта Иван не маг. И он, конечно соединил их мгновенно. Искорка, брызнувшая от их соударения, подожгла бикфордов шнур логических следствий, и догадка взорвалась, породив вывод.

Конечно, найденная Павлом Федоровичем в Соборном парке монета и «Монте-Карло» в том же Соборном парке могли быть только совпадением, причем для Ивана — совпадением трагическим. Но по зрелом размышлении Жуков, не сбрасывая со счетов такой вероятности, решил, что иная вероятность тоже весьма значительна, если рассуждать логически. И ход его рассуждений был таков: поскольку проскочить из своего времени в это ему удалось, значит, в некоей точке такой проход существует или существовал. Пытаясь починить свой велосипед, Иван намеревался возвратиться домой тем же путем, которым попал сюда. В этом, собственно, и крылась принципиальная ошибка. Почини Иван свою машину, домой бы он все равно не попал. Потому что случилось то, что случилось бы с поездом, на пути которого кто-то перекинул стрелку. Что бы ни делал машинист — прибавлял бы пару, тормозил, останавливал локомотив — на прежний путь, даже если он лежит в двух метрах, перенести поезд невозможно. Единственный выход — найти стрелку.

Когда Иван нажал кнопку пускателя, он тем самым перевел воображаемую «стрелку», а на самом деле просто ударом напролом в стену времени вызвал возмущение в этой точке, и его машину отбросило на совершенно другие «рельсы». И теперь, почини он свой велосипед, он смог бы передвигаться вперед — назад только по этим рельсам, иначе говоря только в этом времени, а его собственное оставалось бы таким же недоступным, как недоступна поезду соседняя колея. И единственное, что ему оставалось — это либо отыскать «стрелку», либо спрыгнуть с поезда. Первое -было не только невозможно, но .и бесполезно — машина все равно не работала.

И Иван решил спрыгнуть. Спрыгнуть — в переносном смысле, потому что на самом деле он решил стать «монетой».

Конечно, даже если вероятность успеха и неуспеха была равной, риск был огромный. Ну, во-первых: игроки швыряют монеты в Соборном парке испокон веков, а Павел Федорович нашел одну-единственную. Значит, либо проход здесь непостоянный, либо соединяет он это время с любым другим, но только не Ивановым, и найденная Павлом Федоровичем монета просто-напросто кем-то потеряна.

Во-вторых: проход существует, но проскочить через него может только либо небольшой, либо неживой предмет. И вполне возможно, что Иван просто тюкнется макушкой в невидимый потолок. Или того хуже: проскочит в свое время, но в малоутешительном виде — облачком пара, окажем, или вообще разложенный на таблицу Менделеева.

Но выбирать было не из чего. И решение пришло твердое и ясное: надо построить легкую переносную лестницу и поздно вечером, когда игроки разойдутся, а еще лучше ночью, для пущей безопасности, попытаться выкарабкаться вон. С этим решением Иван поднялся, наспех оделся и побежал в хозмаг покупать раскладушки…

И вот лестница, почти готова. Иван в последний раз пристукнул молотком, потом встал на первую ступеньку, переступил на вторую, легко попрыгал лестница получилась на славу, только чуть поскрипывала. Теперь оставалось сделать последний шаг, и тут Иван почувствовал, что позорно трусит. К чести Жукова надо сказать, что управился он с этим недостойным чувством довольно быстро, хотя и успел взмокнуть. Сложив лестницу, он собрался взвалить ее на плечо, но в последний миг оглянулся. Прислонив стремянку к стене, он присел на пруду забросанных ветошью кирпичей, придвинул ведро и хлебной коркой аккуратно выскреб остатки джема. Встав, он огляделся еще раз, на секунду задержался взглядом на своем велосипеде, плюнул со злостью и, снова взвалив на плечо стремянку, толкнул дверь.

В голых ветвях Соборного парка свистел ветер. По дороге Ивану не встретился никто. Только издалека донеслась колотушка ночного сторожа. Иван, цепляясь стремянкой за ветки кустов и чертыхаясь про себя, пробирался в дальний угол парка. Наконец в жидком свете луны он разглядел проход в кустах и уже совсем уверенно зашагал по тропинке к нужному месту.

Аккуратно разложив стремянку на земле, проверил, хорошо ли держатся ее сочленения, и только после этого установил лестницу как надо. И теперь еще у Ивана оставалось два выхода: плюнуть на эту затею, повернуться и уйти от греха подальше, оставив стремянку на удивление завтрашним игрокам. Или хладнокровно ринуться в омут…

Иван ринулся в омут. Встав на первую ступеньку, он постоял немного, встал на вторую, потом на третью, поравнявшись головой с вершинкой стремянки. Хлипкий каркас поскрипывал, но держался. Иван осторожно поднял руку, потыкал ничего, воздух обыкновенный. И он решительно ступил на следующую предпоследнюю ступеньку. Стремянка угрожающе закачалась. Иван испугался свалиться с трехметровой высоты мало удовольствия. Едва он успел это подумать, как стремянка качнулась сильнее, Ивану показалось, что она как-то странно крутнулась, и он понял, что теряет равновесие…

Первое ощущение, выплывшее из подсознания, было — жив! И следом пришел страх — Иван боялся пошевелиться, боялся, что первое же движение принесет боль, — грохнуться с такой высоты не пустяк. И тут он почувствовал, что рядом кто-то стоит. Иван разлепил веки, и из розоватого тумана прямо перед его носом выплыли сапоги. Иван поднял глаза-над ним стоял центурион.

Заметив, что Иван очухался, центурион укоризненно сказал:

— Ну ты даешь, гражданин! С утра в стельку нализаться — это ж надо! Ну, вставай. Пойдем, я тебя устрою. Отдохнешь, метелку получишь. Или лопату, балагурил он, — это по выбору.

Последних слов Иван не расслышал — все его существо затопила оглушающая радость. Он бросился обнимать своего неожиданного собеседника.

— Ты чего? Ты чего? — отталкивая Ивана, изумился тот, наклонился и поднял свалившуюся наземь фуражку.

— Товарищ сержант, товарищ сержант, — захлебываясь, бормотал Иван, не сводя глаз с фуражки, обыкновенной милицейской фуражки.

— Ты чего? — снова забеспокоился тот. — Иван уже узнал его — это был недавно переведенный в здешнюю милицию сержант Краснопольский. Сержант снял фуражку, придирчиво осмотрел ее, на всякий случай обтер рукавом и снова надел. -Ну, пошли.