Дэн Симмонс - Фазы гравитации

– Священное? С какой это стати?

– Можешь мне поверить.

Бедекер помолчал, прислушиваясь к мерной пульсации двигателей и вдыхая кислородную смесь, потом кивнул.

– Верю.

– Хорошо… Дай-ка я поведу.

– Давай.

Самолет стал ускоряться и резко набирать высоту. Бедекер оказался в лежачем положении, глядя в сияющее лицо ночного светила. Там, на Луне, всходило солнце, ярко озаряя Холмы Мариуса в Океане Бурь. Поднявшись на двенадцать миль, на шесть тысяч футов выше официального потолка, Дейв, вместо того чтобы выровнять самолет, задрал его нос еще выше, так что «Т-38» завис вертикально между космосом и облачным морем внизу – не в силах подняться и не желая падать, не борясь с гравитацией и не чувствуя ее, в точке гармонии всех вселенских сил. Такой момент не мог длиться долго, но Дейв не дал машине сорваться в штопор – «Т-38» вздрогнул, слушаясь невидимого поводка, и повернул вниз, начав пологий сорокапятимильный спуск к Хьюстону.

Бедекер возвращается на ранчо Кинка за полчаса до заката, но серый день уже перетек в сумерки. Ставит «Тойоту», несет в дом скулящего щенка и кормит молоком, пристроив ящик у еще не остывшей печи. Дождется его возвращения, не замерзнет.

Отцепив швартовочные тросы, Бедекер достает из кабины планшет с регламентом и проверяет «Хьюи» со всех сторон, ежась на северном ветру. В одиночку получается втрое дольше, чем с Дейвом, и когда он стоит на коленях, нащупывая клапан слива топлива, застывшая левая рука пульсирует от боли. Три пальца на ней распухли почти вдвое. Кто знает, может, и перелом. Лет в двенадцать он как-то вернулся домой на Килдер-стрит после драки на школьном дворе, и отец, поглядев на его разбитую руку, покачал головой и сказал: «Если уж драться так необходимо, и ты бьешь в лицо, постарайся не бить голой рукой». Покончив с внешним осмотром, Бедекер поднимается было в кабину с левой стороны, но останавливается и переходит к правой двери. Встает на подножку, цепляется за противоположный край сиденья и забирается внутрь. В кабине очень холодно, но он не собирается включать отопление и антиобледенитель, чтобы не тратить заряд батарей, пока не заработала турбина. Только бы она заработала.

Он пристегивается, отпуская немного инерционный зажим, чтобы наклоняться вперед, и проверяет по очереди все переключатели и датчики. Закончив, откидывается на спинку кресла, задевая головой летный шлем, надетый на крепление для плечевых ремней. Натягивает шлем, прилаживает наушники. Разговаривать не с кем, но так хотя бы теплее.

Сидя в глубоком кресле, Бедекер пробует ручки управления и «шаг-газ». Левая рука не совсем сжимается, но как-нибудь сойдет. Ручку дросселя можно сжимать и двумя пальцами. Он долго собирается с духом. Сидеть в кресле пилота ему не приходилось больше трех лет, и хорошо, что телеметрия не передает частоту его пульса врачам, которые определили бы тахикардию с одного взгляда на монитор. Наконец он открывает дроссель ноющей левой рукой, жмет здоровым пальцем на переключатель. Раздается громкий вой, топливная смесь воспламеняется с шипением, словно включили гигантский кипятильник, датчик температуры выхлопных газов скачет на красную отметку. Несущие лопасти начинают вращаться, постепенно превращаясь в расплывчатый круг, и через пять минут гул турбины становится ровным.

«Отлично, – бормочет Бедекер в мертвый микрофон, – что теперь?»

Он включает вентилятор обогревателя и антиобледенитель, ждет, пока ветровое стекло очистится, и слегка вытягивает ручку «шаг-газ». Даже такое небольшое движение – это напоминает капризный парковочный тормоз на старом «Вольво» Джоан – достаточно меняет угол тангажа, чтобы «Хьюи» поднялся на шесть футов над землей.

«Зависнуть будет в самый раз», – думает Бедекер. Морщась от боли в левой руке, которой приходится выполнять две операции сразу, он слегка прибавляет газу, чтобы компенсировать растущий наклон винта. На десяти футах немного сдает назад, рассчитывая на минуту удержать «Хьюи» на уровне крыши сарая, но крутящий момент тут же разворачивает вертолет. Бедекер жмет на правую педаль, противодействуя хвостовым винтом. Вращение удается остановить, но уменьшившийся тангаж приводит к потере высоты, и Бедекер тянет ручку управления, останавливая падение в трех дюймах от земли, а затем подпрыгивая на пятнадцать футов.

Лихорадочно орудуя дросселем, ручкой управления, рычагом «шаг-газ» и педалями, он пытается зависнуть неподвижно на высоте десять футов и почти добивается успеха, но тут обнаруживает, что машину сносит вбок – прямиком к сараю Кинка. Панический удар по педали, неуклюжий разворот, рычаг вперед и сразу назад… Вертолет с адским скрежетом царапает землю, несколько раз подпрыгивает и плюхается на тормозные башмаки посреди двора в опасной близости от сарая.

Бедекер вытирает рукавом лоб, чувствуя, как струйки холодного пота стекают по спине. Отпускает ручку и рычаг и откидывается в кресле, перетянутый ремнями. Винты продолжают бесцельное вращение.

«О’кей, – тихо произносит он, – амиго, подсоби».

«Расслабься, приятель», – звучит в ответ голос Дейва. Звучит в мертвых наушниках… или прямо в голове?

Бедекер задерживает дыхание и старается отвлечься, позволяя телу самому вспомнить то, что вбивалось в него бесконечными тренировками семнадцать лет назад. Потом, по-прежнему думая о другом и почти не дыша, поднимает рычаг, слегка наклоняет ручку управления, регулирует дроссель и работает педалями, без всяких усилий зависая в десяти футах над землей. Осторожно переводит дух. «Хьюи» висит в воздухе неподвижно и послушно, словно лодка посреди тихого озера. Бедекер разворачивается, слегка наклоняет нос вниз, чтобы набрать скорость, и плавно поднимается, пролетая над Лоунроком на высоте две тысячи футов.

Солнце еще не зашло и впервые за сегодняшний день выглядывает из-под низких туч, но Бедекер все же нащупывает кнопку на рычаге и мигает раз-другой посадочными огнями. Купол обсерватории на крыше школы остается темным. «Хьюи» набирает две с половиной тысячи футов и несется на юго-запад.

При сотне миль в час весь путь должен занять не больше пятнадцати минут. Заходящее солнце бьет в глаза. Бедекер опускает щиток шлема, но так слишком темно – снова поднимает и щурится, глядя вдаль. Вершина Маунт-Худ на западе окрашена золотом, и даже тучи подкрашены снизу розовым и желтым, словно отдают обратно цвета, накопленные за всю неделю.

Оставив позади реку Джон-Дей, Бедекер снижает машину до трехсот футов. Он улыбается, как будто слыша голос Дейва: «Стиль первых авиаторов, ЛВД – Лечу Вдоль Дорог». Чуть не проскакивает поворот на ашрам, наблюдая за бредущим стадом на юге, но на удивление легко разворачивается, ощущая себя с машиной одним целым и беспечно поглядывая в правое окно на заросли кустарника, присыпанные снегом, и карликовые сосны, протянувшие длинные тени через высохшее русло ручья.