Пол Андерсон - Психотехническая лига

Далгетти радостно улыбнулся. А затем уснул.

Большой дождь

Хотя Институт продолжал заявлять о бескорыстных и благих намерениях, злоупотребления оставались присущими психодинамике. Дебаты между Далгетти и Казимир были продолжены другими с еще большей горячностью и страстностью. Новые планетарные поселения предлагали широкое поле деятельности для соперничающих движений. В середине столетия Венера вышла из Организации Объединенных Наций после Второй Конференции в Рио. Более поздние события показали, что гораздо проще перемоделировать мир, чем переделать человечество.

I

Комната была маленькой и пустой; ничего, кроме решетки вентилятора не освежало серости безликих пластиковых стен, никакая мебель не украшала ее — только стул да пара скамеек. Стояла жара, и холодный отблеск флюоресцентных ламп высвечивал капельки пота на лице сидящего в одиночестве человека.

Это был довольно высокий мужчина, с жесткими и резкими чертами лица, коротко подстриженными рыжеватыми волосами. Его серые глаза с холодным равнодушием взирали на унылую комнату, оценивающе глядя на голые стены и грубо сколоченную мебель. Рабочий комбинезон, облегающий худое тело человека, казался слишком ярким.

Из висящей на поясе сумки он неторопливо достал сигарету, покрутил ее в пальцах и зажег, жадно затягиваясь. Во всех его движениях чувствовалось спокойное ожидание.

Дверь внезапно открылась, и в комнату вошел мужчина. Он казался гораздо ниже ростом, с бледным лицом, одетый в одни шорты, к поясу которых был приколот значок в форме звезды и игольчатое ружье в чехле. Что-то неуловимое выдавало в мужчине военного.

— Симон Холлистер? — спросил он, скорее для проформы.

— Да, это я, — ответил худощавый, поднимаясь из-за стола. Он угрожающе посмотрел на незнакомца, но сам был безоружен; сразу по прибытии его тщательно обыскали.

— Я капитан Карсов, Корпус Охраны, — представился военный.

По-английски он говорил довольно бегло, с едва заметным акцентом.

— Садитесь. — Капитан опустился на скамью. — Я пришел просто поговорить с вами.

На лице Холлистера появилась недовольная гримаса.

— Как насчет ленча? — пробормотал он. — Я не ел уже… — Он помолчал секунду и продолжил: — Тринадцать часов двадцать восемь минут!

Такая точность не ускользнула от Карсова, но он пока предпочел не обращать на это внимания.

— Сейчас, — сказал он, — нам нельзя терять времени. Последний транспорт уходит через сорок часов, а до этого момента нужно решить, подходите вы нам… или должны будете уехать обратно.

— Странная манера обращаться с гостем, — проворчал Холлистер.

— Мы не приглашали вас сюда, — холодно заметил Карсов. — Если хотите остаться на Венере, то вам лучше подчиняться здешним правилам. А теперь… что, по вашему мнению, квалифицирует вас?

— Для жизни здесь? Я инженер. Имею опыт ведения строительства в бассейне Амазонки и на Луне. У меня есть соответствующие документы и рекомендательные письма. Если позволите, я достану их из своего багажа.

— Позже. Какова причина вашей эмиграции?

Холлистер угрюмо посмотрел на собеседника.

— Мне не нравится Земля.

— Если можно, конкретнее. Позднее вам придется пройти наркотестирование, так что правду мы все равно узнаем. Эти вопросы я задаю лишь для того, чтобы как-то помочь следователям. Чем быстрее вы ответите на них, тем легче для всех нас будет проходить испытание.

Холлистер вспыхнул.

— Это вторжение в мою частную жизнь!

— Венера очень непохожа на Землю, — отрезал Карсов, с трудом сдерживаясь. — Еще до того, как была разрешена посадка, вы подписали бумагу, в которой говорилось о вашем согласии находиться под нашей юрисдикцией во время пребывания на Венере. Я мог убить вас, и в ООН не сказали бы ни слова. Но нам очень нужны опытные специалисты, и я все-таки склонен предоставить вам вид на жительство. Не осложняйте, пожалуйста, мою задачу.

— Ну что ж, хорошо. — Холлистер пожал широкими плечами. — Я подрался с одним человеком, который после этого умер. Мне удалось замести следы, но никогда нельзя быть уверенным до конца — рано или поздно полиция докопалась бы до истины. А мысль о нейтрализующей обработке меня совсем не греет. Поэтому я решил исчезнуть до того, как окажусь под подозрением.

— Венера не совсем подходящее место для упрямых идеалистов, Холлистер. Люди должны работать вместе и быть терпимыми друг к другу. Если, конечно, хотят выжить.

— Да, я знаю. Но это был особый случай. Тот человек меня спровоцировал. — Холлистер скривился. — У меня есть дочь… Впрочем, неважно. Лучше расскажу об этом под наркозом, чем просто так. Но я просто не мог видеть, как такой отвратительный человек, как он, прикинулся «исправленным» и снова начал разгуливать на свободе.

Он добавил, как будто оправдываясь:

— Я всегда считался, пожалуй, антисоциальным субъектом, но вы поймете, что в этом случае имела место явная провокация.

— Ладно, — сказал Карсов, — если вы, конечно, говорите правду. Но если какие-то семейные узы соединяют вас с Землей, то это может несколько уменьшить вашу полезность здесь.

— Нет, — с горечью произнес Холлистер. — Больше никаких.

Допрос продолжался. Карсов был настоящим мастером по выуживанию фактов: Холлистер, Симон Джеймс; родился в США, Фриско Юнит; из приличной семьи; хронологический возраст — тридцать восемь земных лет; физиологический возраст, благодаря разумному использованию преимуществ биоэнергетики, — около двадцати пяти; получил образование второго уровня в области гражданского строительства, с упором на строительные машины с ядерными двигателями; рабочий стаж, психологический рейтинг при последней проверке, и так далее, и тому подобное… Иногда в ходе разговора включался магнитофон, схватывая каждый нюанс речи и визуальные впечатления для последующего анализа и регистрации.

Закончив беседу, капитан встал и выпрямился.

— Я думаю, вы справитесь, — сказал он. — Теперь наступило время наркотестирования. Оно займет часа три, а потом понадобится еще примерно час для восстановления сил. Только после этого вам будет разрешено пообедать.

Город притаился на одной стороне горы, овеваемый вечными ветрами. Над головой клубились ядовитые серые облака; время от времени формальдегидная крупа скрывала угрюмые рыжеватые склоны вокруг, и бесконечные тучи пыли засыпали глаза людям, так что они не могли разглядеть внизу солончаковую пустыню. Над строениями виднелись угрожающие фантастические очертания подточенных ветром утесов, и часто слышался отдаленный грохот лавин, но выступ, на котором находился город, перед строительством был тщательно проверен на устойчивость.