Филип Дик - Наркотик времени

— Спросите, какой орган отказал, — сказал Эрик. Оператор услышал.

— Сердце. Это вы, доктор Свитсент? Доктор Тигарден говорит, что лопнула аорта.

— Я возьму с собой искусственное сердце, — сказал Вирджилу Эрик, Оператору он приказал: — Скажите Тигардену, чтобы он поддерживал температуру тела насколько возможно низкой, хотя я уверен, что он это уже делает.

— У нас есть тут на взлетной площадке на крыше скоростной корабль, — сказал Вирджил, — Тот самый, на котором мы летали в Вашин-35; это, безусловно, лучшее из того, что мы можем достать.

— Я сам выберу сердце, — решил Эрик. — Я пойду к себе в кабинет; вы не могли бы пока подготовить корабль? — Теперь он был спокоен. Одно из двух: или уже поздно, или еще нет. Он прибудет вовремя или нет. Спешка сейчас не имела большого значения.

Вирджил, переключая видеофон на внутреннюю сеть ТМК, произнес: — 2056, в котором вы были, не относится к нашему миру.

— Очевидно, нет, — согласился Эрик. И побежал к лифту.

Глава 13

На взлетной площадке, расположенной на крыше Белого Дома, его встретил Дон Фестснбург, бледный и заикающийся от волнения.

— Г-где вы были, доктор? Вы никому не сообщили, что уехали из Чиенны; мы думали, что вы где-то здесь. — Он шагал впереди Эрика, направляясь к ближайшему входу в здание.

Эрик, с искусственным сердцем в портфеле, следовал за ним.

У дверей спальни Секретаря их встретил Тигарден, он выглядел изможденным.

— Какого черта, доктор, где вы были?

“Я пытался положить конец войне”, — подумал Эрик, Вслух он просто спросил: — До какой темпе-ратуры вы смогли его заморозить?

— Обмен веществ почти полностью приостановлен; вы думаете, я не знаю, как поступать в таких случаях? У меня есть инструкция, которая вступает в действие автоматически с того момента, как он теряет сознание или умирает и не может быть оживлен. — Он вручил Эрику листы бумаги.

С первого взгляда Эрик заметил этот основной и важнейший параграф инструкции. Никаких искусственных органов. Ни при каких обстоятельствах. Даже если это единственный шанс для выживания Секретаря Молинари.

— Это обязательно? — спросил Эрик.

— Мы консультировались у верховного прокурора, — сказал Тигарден. — Да вы, конечно, знаете, что любой искусственный орган можно трансплантировать только по письменному разрешению пациента.

— Почему он это сделал?

— Я не знаю, — сказал Тигарден, — Вы не попытаетесь его оживить без применения искусственного сердца, которое, как я вижу, вы захватили с собой? Это единственное, что нам осталось. — Его голос был полон горечи и безнадежности, — То есть ничего. Он жаловался на сердце незадолго до того, как вы пропали; говорил вам, я сам это слышал, что он почувствовал, как лопнула его аорта. А вы просто ушли, — Он осуждающе посмотрел на Эрика.

— В этом вся сложность лечения ипохондриков, — сказал Эрик, — никогда не знаешь, что принимать за чистую монету. -

— Ладно, — с прерывистым вздохом сказал Тигарден, — и все-таки я этого не понимаю. Повернувшись к Фестснбургу, Эрик спросил:

— Что с Френекси? Он знает? С едва уловимым оттенком нервозности Фестенбург ответил: — Конечно.

— И как он отреагировал?

— Выразил соболезнование.

— Я полагаю, вы не допустите прилета сюда новых кораблей с Лилистар? Фестенбург сказал:

— Доктор, ваше дело лечить вашего больного, не заниматься политикой.

— Ходу моего лечения очень помогло бы, если бы я знал…

— Доступ в Чиенну прекращен, — уступил Фестенбург. Ни одному кораблю, кроме вашего, не было разрешено приземлиться здесь после того, как это произошло.

Эрик подошел к кровати и посмотрел на Джино Молинари, затерявшегося среди переплетения прводов и приборов, поддерживающих его температуру и измеряющих сотни параметров по всему телу. Грузная короткая фигура была едва видна; его лицо почти полностью скрывало совсем недавно разработанное устройство, отслеживающее мельчайшие изменения в работе головного мозга. Именно мозг необходимо было сохранить любой ценой. Можно восстановить все, кроме него.

Восстановить можно все — если воспользоваться запрещенными Молинари искусственными органами. В этом было все дело. Упрямство замкнувшегося на идее самоуничтожения невротика отбросило медицину на столетие назад.

Одного взгляда на раскрытую грудную клетку лежащего перед ним человека было достаточно, чтобы понять — положение безнадежно. В областях, не связанных с трансплантацией, Эрик был не более компетентен, чем Тигарден. Вся его работа была основана на возможности замены выбывших из строя органов.

— Давайте еще раз посмотрим этот документ. — Он снова взял бумагу у Тигардена и изучил ее более внимательно. Безусловно, такой умный и предусмотрительный человек, как Молинари, должен был предоставить какую-то альтернативу пересадке. Он просто не мог этого не сделать.

— Приндла уже известили, — сказал Фестенбург. — Он стоит наготове перед телевизионной камерой, чтобы выступить когда, или если, станет ясно, что оживить Молинари не удастся. — Его голос звучал неестественно безразлично; Эрик взглянул на него, пытаясь понять, какие чувства испытывает в действительности этот человек.

— Что вы думаете об этом параграфе? — спросил Эрик, показывая Тигардену документ. — О вводе в действие робота-двойника, которого Молинари использовал в видеофильме. О показе его по телевидению сегодня вечером.

— Что вы имеете в виду? — спросил Тигарден, перечитывая параграф. — Передачу речи по радио мы конечно устроим. Что касается самого двойника, то я совершенно не представляю, что с ним сейчас. Может быть, Фестенбург знает. — Он вопросительно повернулся к Фестенбургу.

— Этот параграф, — ответил тот, — не имеет никакого смысла. Буквально. Например, мы не имеем понятия, на что способен этот робот, лежащий в настоящее время в замороженном состоянии. Мы не сможем разобраться, что имел в виду Молинари, у нас слишком мало времени. В этой проклятой инструкции сорок три параграфа; мы не в состоянии выполнить их все одновременно, разве нет?

— Но вы знаете, где…

— Да, — перебил Эрика Фестенбург, — я знаю, где хранится робот.

— Выведите его из законсервированного состояния, активируйте его, как написано в инструкции которая, как вам известно, обязательна для выполнения.

— Активировать его — и что дальше?

— Он скажет вам это сам, — ответил Эрик, “И будет говорить еще годы и годы, — добавил он про себя. Потому что в этом — весь смысл документа. Не будет никакого объявления о смерти Джино Молинари, потому что, как только робот-двойник будет активирован, это будет не соответствовать действительности, И, мне кажется, ты знаешь об этом, Фестенбурп”.