Филип Дик - Наркотик времени

В комнате он передал Дег Дал Илу копию бумаги, удостоверяющей его покупку; в случае, если возникнут какие-либо трудности в отсутствие Эрика, это поможет доказать, что данный риг не сбежал из лагеря военнопленных и не является шпионом. Эрик проинструктировал Дега, чтобы тот немедленно обращался в ТМК, если произойдет что-то непредвиденное, например появятся агенты контрразведки Лилистар. Ригу предписывалось не выходить из комнаты даже для того, чтобы поесть, и никого не впускать, а если, несмотря на все предосторожности, агенты Лилистар доберутся до него, он не должен ничего говорить им, даже если это будет грозить ему смертью.

— Я думаю, что вправе требовать от вас этого не потому, что я не ценю жизнь рига, и не потому, что считаю, что земляне вправе ею распоряжаться по своему усмотрению, а просто потому, что я лучше вас знаком с обстановкой. Вы просто должны поверить мне на слово — это настолько важно. — Он подождал, не загорится ли ответ на стенке ящика, но напрасно. — Вы не хотите ничего сказать, — спросил он, испытывая смутное чувство разочарования. Контакт между ним и ригом явно не завязывался — этоказалось дурным предзнаменованием. Наконец ящик как бы нехотя осветился.

— ДО СВИДАНИЯ.

— Вам больше нечего сказать? — Не веря своим глазам, спросил Эрик.

— КАК ВАС ЗОВУТ?

— Это указано на бумаге, которую я вам дал, — ответил Эрик и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Выйдя из здания и оказавшись на тротуаре, Эрик остановил проезжавшее мимо старомодное колесное такси и приказал водителю — человеку — отвезти его в ТМК.

Пятнадцать минут спустя он снова входил в такое родное теперь серое здание, направляясь по знакомому коридору в свой собственный кабинет.

Мисс Перс, его секретарша, изумленно заморгала:

— О, доктор Свитсент… я думала, вы в Чиенне!

— Джек Блэйр здесь? — Он заглянул в смежную комнату, но не нашел никаких признаков присутствия своего помощника. Однако у дальней неосвещенной стены он заметил затаившегося Брюса Химмеля со своей тележкой в руке. — Чем закончился скандал с Публичной библиотекой Сан-Диего? — спросил его Эрик.

Перепуганный Химмель поднялся на ноги.

— Я подал на апелляцию, доктор. Я не сдамся так просто. Как вы снова оказались здесь?

— Джека вызвал мистер Вирджил Акерман, — сказала Тил Перс. — Вы выглядите усталым. Наверно там, в Чиенне, у вас много работы. Такая ответственность Ее голубые глаза с длинными ресницами излучали симпатию, а ее большие груди, казалось, даже немного подались вперед материнском, заботливом порыве. — Выпьете чашку кофе?

— Конечно! С удовольствием! — Он уселся за свой стол и позволил себе на минуту расслабиться, вспоминая подробности прошедшего дня. Казалось странным, что все, произошедшее с ним, в конце концов снова привело его сюда, в его собственное кресло. “Не было ли ото своего рода концом? Не окончилась ли на этом его маленькая — или не такая уж маленькая — роль в скандале, разыгравшемся между тремя расами галактики? Четырьмя, если считать этого бесформенного парня с Бетельгейзе… похоже, что закончилась. Кажется, эта ноша упала наконец с его плеч. Звонок в Чиенну Молинари — и на этом все, он опять вернется к Вирджилу Акерману и будет потихоньку заменять орган за органом по мере их износа. Но остается еще Кэти. Не здесь ли она, в клинике ТМК? Или в госпитале Сан-Диего? Возможно, она пытается вернуться к прежней жизни, несмотря на наркоманию, и продолжает работать у Вирджила. У нее есть характер; она не сдастся до конца”.

— Кэти нет здесь? — спросил он Тил Перс.

–. Я узнаю, доктор, — Она повертела пуговицу своего костюма. — Вот ваш кофе, у вас под рукой.

— Спасибо. — Он с благодарностью сделал глоток. Это было почти совсем как в старые добрые времена; его кабинет всегда был для него оазисом, где все излучало уверенность и благополучие и где он мог укрыться от бурь его неустроенной семейной жизни. Здесь он мог притворяться, что люди могут быть чуткими и отзывчивыми, что взаимоотношения между ними могут быть дружескими и естественными. И все-таки этого ему было мало. Должна быть еще близость, даже если она угрожает стать разрушительной Взяв перо и бумагу, он записал по памяти формулу антидота против Джи-Джи 180.

— Кэти в изоляторе на четвертом этаже, — сообщила мисс Перс. — Я и не знала, что она больна. Что-нибудь серьезное?

Эрик передал ей сложенный листок бумаги.

— Передайте это Джонасу. Он знает, что это такое и что с этим делать. — Он прикидывал, стоит ли зайти к Кэти и сказать про антидот. Его терзали сомнения, хотя он сознавал, что правила приличия обязывают его поступить именно так. — Ну хорошо, — сказал он, вставая. — Я пойду к ней.

— Передавайте ей привет, — крикнула ему вслед; Тил Перс, когда он уже брел по коридору.

— Конечно, — пробормотал он.

В изоляторе четвертого этажа он отыскал Кэти, Она сидела, откинувшись в кресле, скрестив босые ноги. На ней была белая хлопчатобумажная рубашка. Кэти читала журнал. Она выглядела постаревшей и поникшей; было заметно, что она приняла большую дозу успокоительного.

— Наилучшие пожелания, — сказал он, подходя, — от Тил.

Медленно, с заметным усилием, Кэти подняла глаза и направила на него взгляд.

— Какие новости для меня?

— Антидот уже здесь. Или скоро будет. Все, что осталось сделать “Хазельтин Корпорейшн” — это упаковать партию и отправить ее сюда, Дело нескольких часов. — Он попытался ободряюще улыбнуться; это ему не удалось. — Как ты себя чувствуешь?

— В данный момент прекрасно. Из-за твоей новости. — Она была на удивление неразговорчива. — Это сделал ты, правда? Нашел его для меня. — Затем, вспомнив, она добавила: — О, конечно. И для себя тоже. Но ты мог мне и не говорить. Спасибо, дорогой. “Дорогой”. Это выражение больно его задело.

— Я вижу, — тщательно подбирая слова, сказала Кэти, — что в глубине души ты меня все еще любишь, не смотря на то, что я тебе сделала. Иначе ты бы…

— Конечно, я бы так и поступил; ты думаешь что я чудовище? Лекарство должно быть доступно для. всех, кто пострадал от этого проклятого снадобья, Даже для лилистарцев. Лично я считаю, что производство заведомо ядовитых, вызывающих наркотическую зависимость препаратов является преступлением против человечества, — Он помолчал, добавив про себя: “А тот, кто использует этот наркотик против других — преступник, заслуживающий того, чтобы быть повешенным или расстрелянным”. Я ухожу, — сказал он. — Улетаю обратно в Чиенну, Мы еще увидимся. Желаю удачного лечения. — Он добавил, пытаясь, чтобы его слова не прозвучали как желание причинить боль: — Ты должна знать, что произошедшие физические изменения не обратимы, ты должна это четко осознавать, Кэти.