Михаил Кликин - Ни слова о магах

Прыг, ласточка, прыг, по белой стене…

Тихо пришел Зелд, бесшумно поставил тяжелый поднос на стол, но никто не обратил внимания на еду. Все слушали песню.

Прыг, ласточка, прыг, а дело к войне…

И только когда Стас замолчал, Хурхас вздохнул и потянулся к широкому блюду, накрытому деревянной крышкой. Джош приложился к огромной пивной кружке, одной на всех, отхлебнул порядочно, утер губы. Легорн отставил меч, взял ломоть хлеба.

Стас есть не хотел. Как-то неспокойно ему было. Немного выждав, он вновь тронул струны. В холодной зале средневекового замка, под сводами высокого каменного

потолка зазвучала мелодия, когда-то поднимавшая страну, великий народ на великую войну, на смертный бой. Стас не пел. Просто играл, сперва негромко, потом все сильней ударяя по струнам. И яростные аккорды впитывали стены, и слушатели застыли, забыв о еде.

Одинокая акустическая гитара – не фортепиано, не орган – сейчас звучала так, что, казалось, весь замок внимает ей. И Стас подумал, что Сила этого мира проявляется не только в магии и способности понимать незнакомую речь. Сила что-то делает со звуком, с музыкой. И значит, барды– тоже маги. Как Хурхас, как Назлух…

Хлопнула дверь, сквозняк рванулся внутрь, хлестнул людей по лицам. В комнату вбежали три воина, впереди Теткур. Они остановились в середине залы.

Стас прекратил играть.

– Что? – Встревоженный Легорн поднялся. Он не выпускал из рук меч.

Теткур сделан два шага, отрапортовал:

– Один человек ранен.

– Кто? Когда?

– Траен из сотни Устака. Только что.

– Как?

Теткур вытянул руку. На ладони лежала короткая стрела с черным оперением и тяжелым треугольным наконечником, похожим на клык.

– С той стороны, – сказал он. – Это не наша стрела. Хурхас выбрался из-за стола, подошел к воину, взял стрелу, внимательно ее осмотрел. Сказал:

– Я видел такие совсем недавно. У немых дикарей, атаковавших нас недалеко от замка. Я сразу заподозрил, что они служат Назлуху.

– Мы в осаде, – сказал Легорн.

– И до сих пор не видели врага.

– Пурга. – Теткур пожал плечами, показывая, что ничего не может поделать с непогодой.

– Пошлите разведчиков, – предложил Джош.

– Двое наших уже вышли за стену. И не вернулись.

– Ладно, Теткур. Возвращайся на пост. – Легорн слегка кивнул. – Если что-то случится, немедленно сообщай.

– Да…

Когда воины ушли, Хурхас обвел взглядом хмурые лица товарищей и подытожил:

– У нас уже есть жертвы.

– Двое пропавших без вести и один раненый, – уточнил Легорн.

– И тысяча слепых, – заметил Джош, криво усмехаясь.

Потом они долго сидели, негромко разговаривая, слушая непогоду. Стас, отложив гитару, молчал, в беседу не вмешивался. Напротив дремал Рудгер. Задумчивый Джош вертел в руках кухонный нож, играл острым лезвием. Легорн недовольно косился в его сторону – не нравился ему этот чужак.

После полудня ветер вроде бы стал стихать.

– Пойду огляжусь, – сказал Хурхас, поднимаясь.

– Я с тобой, – тотчас откликнулся Легорн.

Стас вспомнил стрелу с клыком-наконечником, посмотрел в залепленное снегом окно и решил никуда не ходить.

– Ты останься, – сказал ему маг, и Стас кивнул. – Мы скоро вернемся.

Легорн накинул плащ, подбитый мехом, подхватил меч и направился к дверям. Старый Зелд последовал за ним. Хлопнула дверь, стихли шаги, и в комнате установилась тишина. Джош все игрался с ножом, Стас молча следил за его руками, Рудгер спал.

Через несколько минут стрелку наскучила забава, он отложил нож и глянул Стасу в лицо.

– Кто ты? – спросил Джош.

Стас, не зная, что на это ответить, пожал плечами.

Стрелок отвел взгляд и признался:

– Когда ты играешь, со мной что-то происходит. Что-то… – Он помолчал. – Я не знаю… не могу объяснить… Словно кто-то ворочает во мне лопатой, перемешивает внутренности. Становится так неспокойно, неуютно. Но хорошо…

Они помолчали.

Чтобы чем-то себя занять, Стас взял гитару. Джош, отвернувшись к окну, слушал тихие переборы, вплетающиеся в шум ветра.

– А кто ты? – спросил Стас.

– Я… – Джош на мгновение повернулся к нему, блеснули холодные глаза. – Я… убийца…

Стас выдержал паузу. Заметил негромко, словно говорил с собой:

– Здесь все убийцы… И Хурхас, и Легорн, и Зелд. Каждый убивал.

– Они воины, – не согласился Джош.

– Ты тоже.

– Нет. Я убийца. Знаешь, в чем разница?

– Нет.

– Ты сам убивал когда-нибудь?

– Я? Нет.

– Почему?

Стас надолго задумался, пытаясь найти ответ на этот вроде бы простой вопрос. Джош ждал.

– Не знаю, – признался наконец Стас. – Можно назвать десяток причин… Но скорее всего просто потому, что у нас это не принято. Мы не можем. Я не могу…

– А почему?

– Не знаю.

– Люди убивают чужаков, – задумчиво сказал Джош. – Тех, кого или вовсе не считают людьми, или считают людьми второго сорта. Что, впрочем, одно и то же. Со спокойной совестью они уничтожают тех, кто не относится к их племени, к их роду. Чужаки – не люди… А разница между воинами и убийцами в том, что воин убивает только чужаков. А убийца убивает и своих…

– Значит, свои становятся для него чужими?

– Нет. – Стрелок мотнул головой. – Неправильно. Это он становится для них чужим.

Шевельнулся Рудгер, поднял голову, протер глаза. Спросил:

– А где Хурхас?

– Вышел посмотреть, как обстоят дела, – ответил Стас. – Ветер стихает. Снег уже не так густо валит.

– Пожалуй, я тоже схожу посмотрю. Джош, идешь?

– Да.

– Стас, а ты?

Стас хотел было отказаться, но вдруг вспомнил жуткого ночного гостя, белое лицо с дырами глаз, и резко поднялся.

– Да, прогуляюсь. Хватит сидеть, надо размяться.

Они прошли темным длинным коридором, где звуки шагов гулко отражались от стен и свода потолка, где сквозняки оглаживали лицо и поскрипывали старыми незапертыми дверями.

Шагнув на улицу, они наткнулись на охранника – высокого воина с копьем, в латах и шлеме, под которым не было видно лица.

– Где Легорн? – спросил Рудгер у неподвижного воина. Тот, помедлив, вытянул руку, ответил:

– На стене.

– Мы можем туда подняться?

– Конечно. Вон там лестница, увидите.

– Спасибо.

Воин кивнул шлемом и вновь отрешился.

Было холодно. Струилась по земле поземка, вилась вихрями, но небо уже очищалось, тусклый диск солнца проглядывал сквозь тающую пелену. Порой ветер вдруг менял направление, шарахался в сторону, на какое-то мгновение раздергивая снежную завесу, и становились видны обрывки туч и глубокие проталины неба, по-весеннему ясные, светлые.

Они прошли мимо конюшен, мимо покосившихся сараев, с начала зимы полных сена и дров. Смутная серая тень крепостной стены выступила вперед. Опираясь на вбитые меж камней балки, карабкалась вверх пологая узкая лестница, сколоченная из толстых досок. Перил не было, и Стас с опаской встал на первую ступеньку. Остановился, нерешительно глянул наверх.