Эдуард Кондратов - Десант из прошлого

Инга сделала протестующий жест.

— Что вы, профессор, я не смогу… Ведь наши этой ночью…

— Послушайтесь меня, милая, я все же постарше… — строго перебил ее Брэгг. — Оттого, что вы промучаетесь ночь, им легче не станет. Во сне время летит быстрее. Если понадобится, я разбужу вас.

Инге пришлось подчиниться. Твердо решив про себя всю ночь не смыкать глаз, она съежилась под мягким пледом и крепко уснула.

Глава III

«ПОРА, БРАТ, ПОРА!»

Приблизительно в два часа ночи стоявший на вахте матрос Алексей Лихорад услыхал под окном барака топот ног и голоса. Он придвинул к стене табурет, взобрался на него и взглянул сквозь решетку наружу. В нескольких шагах от залитого голубоватым неоновым светом барака стояли два солдата. Один из них, совсем юнец, тяжело дышал и пытался высвободиться из лап долговязого часового, который забросив автомат за спину, крепко держал его за локоть.

— А почему думаешь, что начальство? — наслаждаясь своим превосходством в силе, лениво цедил часовой. — А может, это шпион, а?

— Пусти же ты, — уныло скулил солдатик. — Пусти же… Откуда я знаю — начальство или шпион? Мне велено позвать коменданта… По инструкции только он разрешает вход за проволоку… Пусти же!

— По инстру-у-укции, — передразнил его верзила. — Беги, молокосос… Даже рассказать толком не можешь, балда!

Молоденький солдат потрусил в сторону домика, прислонившегося к глухой стене казармы. Там была резиденция Вилли Шульманиса — старшего ревнителя, коменданта лагеря русских пленных. А часовой, зевнув, вразвалку побрел к дверям барака, где коротали ночь еще два солдата охраны.

Прошло не больше пяти минут, и Алексей опять услышал звуки торопливых шагов. Заглянув за окно, вахтенный увидел грузную фигуру коменданта, а рядом с ним связного и сержанта. Они миновали освещенную площадку перед бараком и растворились в темноте.

«Что-то произошло, — подумал Лихорад. — Начальство редко шляется по ночам, если дело не горит. Надо сообщить ребятам».

Он спрыгнул на пол, пошарил в карманах, достал небольшой болт. С привычной ловкостью лавируя меж Койками, подошел вплотную к стене, которая разделяла кубрики номер пять и четыре.

Раздалась частая морзянка. «Внимание! Внимание!» — предупреждал Алексей соседа-вахтенного. Получив ответ, он пересек комнату и точно так же связался с вахтенным кубрика номер три. Он знал, что его сигнал как эстафета будет передан во все семь кубриков барака.

Теперь вахтенные экипажа «Иртыша», каждый в своей комнате и, конечно, Щербатов, внимательно вслушивались в тишину. Прерывать сон остальных пока не было оснований. Однако вахтенные были готовы к этому: в последние дни все жили в ожидании сигнала к выступлению.

Пошли четвертые сутки с тех пор, как на тайном совещании в третьем кубрике был принят план капитана Щербатова. За это время в лагере многое изменилось. Все шло вразрез задуманному: как-то сразу исчезли из поля зрения охранники, с которыми удалось было наладить подобие дружеских отношений. Их заменили другие, неразговорчивые, угрюмые. Если раньше пленные могли свободно разгуливать по территории лагеря, то теперь их подпускали к колючей проволоке не ближе чем на двадцать шагов — за этим следили с особой тщательностью. Ни один из матросов не получил ответа на просьбу разрешить принять фроянское гражданство и покинуть лагерь. А письменные заявления Владимира Чубарова, Юрия Михайлова, Владимира Хачатурова и еще нескольких членов экипажа, требовавших личной встречи с президентом, были на их глазах разорваны комендантом Шульманисом. Категорическое запрещение собраний теперь подкреплялось регулярными обходами кубриков. Их делали дежурные охранники через каждые два часа.

Да, обстановка здорово-таки изменилась, а от Андреева вестей по-прежнему не было.

Голоса! Алексей обратился в слух. Идут: теперь их уже пятеро. Ага, комендант… сержант… И еще трое новых: маленький офицер и два желто-черных: здоровенный негр и худой как щепка парень. Идут к бараку…

Лихорад отстранился от решетки — не заметили бы… Слава богу, говорят на инглиш, этот язык он маленько знает…

— И все же я позвоню господину Гейнцу!..

Это говорит комендант. Кажется, злится.

— Приказ президента — закон и для вашего Гейнца, — услышал Алексей незнакомый глуховатый голос, в котором звучали властные интонации. Наверняка это говорил новоприбывший офицер. — Если Карповский письменно приказал перевести пленных в зону «В», вы, Шульманис, обязаны немедленно подчиниться. Без разговоров!..

«Любопытно, — промелькнуло в голове Лихорада, — куда это нас хотят?..»

— Не болтайте глупостей, О’Нейл, — окрысился комендант. — Через голову Гейнца я ничего не позволю. Ваша бумажка меня не заставит… И не кричите так, не посвящайте пленных в наши дела!

— Ничего страшного, — ничуть не тише, чем раньше, возразил тот, кого комендант назвал О’Нейлом. — Через пять минут сами выгоните их из барака и передадите мне. Пора, брат, пора!

— Что это значит? — громко прошипел, видимо, взбешенный Шульманис. — Что за намек!

— Пора, брат, пора! — старательно выговаривая слова, по-русски повторил О’Нейл и, снова перейдя на английский, добавил:

— Идемте в вашу халупу. Будем вместе звонить Гейнцу. Сержант! Следуйте за нами. Возможно, вам придется принять дела у господина Шульманиса…

Послышались звуки удаляющихся шагов. Прислонив лицо к решетке, Лихорад увидел, что Шульманис, сержант и маленький офицер быстро идут к комендатуре.

Морзянка из третьего кубрика! Алексей напряг слух.

«Внимание! Услышан пароль! Всем кубрикам готовиться к выступлению… Внимание! Услышан пароль! Всем кубрикам…»

Лихорад метнулся к стене, дважды передал команду в пятый кубрик и принялся энергично расталкивать спящих. Сердце яростно заколотилось: наконец-то, наконец-то!..

Через минуту все были на ногах. Никто даже не шептался: кубрики замерли.

Лихорад опять занял свой пост у окна. Как он ни напрягал слух, различить, о чем говорят за углом, у входа в барак, было невозможно. Неожиданно из-за стены показалась могучая фигура негра, вооруженного автоматом. Алексей отпрянул от окна. Подождал. Потом выглянул снова.

Подбоченясь и широко расставив ноги, негр стоял в десяти шагах от барака и с нахальной улыбкой глядел на солдат, охранявших вход. С полминуты он молчал — только скалил крупнозубый рот и чуть раскачивался всем телом. Затем неожиданно рявкнул:

— Хватит волынить!.. Пора, брат, пора!.. Эй, русские, выходи строиться, живо!..