Филип Фармер - Ловец душ

Он еще медленнее стал приближаться к ней.

— Чего это с тобой? Ты весь белый!

Кофе в ее чашке был светло-коричневым, а рядом с чашкой стояли сахарница и сливочник.

— Ты… ты… — Он сделал шаг вперед.

— Да что случилось? — Она попятилась, глаза ее нервно забегали.

Он взревел и бросился на нее. Она заверещала и, схватив чащку, выплеснула кофе ему в лицо. Вопль боли слился с ее визгом, и Гордон на секунду ослеп. А потом он потерял сознание.

ГЛАВА 24

Очнулся Гордон привязанным к стулу в холле. Лицо у него горело, голова болела. Руки его были намертво примотаны веревкой к телу, еще одна веревка охватывала лодыжки. Две веревки через грудь и талию привязывали его к стулу, принесенному из гостиной. Шторы были опущены, три лампочки включены. Больше в холле никого не было.

Даже единственным здоровым ухом он мог различить шаги наверху. Там кто-то тяжко трудился, волок что-то по полу.

Этот кто-то наверняка Патриция. И Гордон не мог ничего, ну совсем ничего поделать — только претерпеть то, что она ему предназначила.

Через минуту-другую по лестнице что-то простучало. Она появилась из-за угла спиной к Карфаксу. Одетая теперь уже в брючный костюм, она что-то волокла, согнувшись. Секундой позже он увидел, что это упаковочный ящик, куб шириной метра в два. Не обращая на пленника никакого внимания, она протащила куб у него за спиной через всю комнату к розетке возле французского окна [Французское окно — окно до пола, используется также как дверь]и выпрямилась.

— Вот почему трудно быть женщиной, — тяжело дыша, произнесла она. Мускулов маловато. Но и в этом есть свои преимущества.

Хоть Гордон и ожидал чего угодно, но ее произношение его поразило. Оно было по-новоанглийски гнусавым, и слова "в этом есть" прозвучали как "в э-эт м-е-эсть".

Должно быть, она намеренно произнесла эти слова на подобный манер, ибо в дальнейшем речь ее была стандартной для Среднего Запада. Но ритм ее был не совсем тот, что у Патриции, какой ее знал Гордон. Он должен был уловить это, сказал он себе, должен был расслышать. Но разве он мог ожидать такое?

Она удалилась на кухню и вернулась с большим разделочным ножом. Внутренности Гордона сжались при виде ножа, но Патриция собиралась использовать нож — по крайней мере пока, — чтобы вскрыть ящик. Она взрезала крышку, отогнулa вниз боковины, потом уперлась ногой в металлический ящик, оказавшийся под упаковкой, и вытащила из-под него картон. Когда она вновь ушла на кухню, Гордон рассмотрел на ящике пульт управления.

Она вновь появилась в поле зрения, толкая перед собой сервировочную тележку. Пихая, вздыхая и чертыхаясь время от времени, она взгромоздила металлический куб на тележку и размотала идущий из-под него длинный кабель. Все же длина кабеля показалась ей недостаточной. Она снова удалилась на кухню и вернулась с большим удлинителем. Подключив кабель, она воткнула удлинитель в стенную розетку.

Потом обошла машину сзади и что-то проверила. Подняв взгляд, она увидела, что Карфакс смотрит на нее.

— Старина Рафтон, — с улыбкой сказала она, — подсоединил к этой штуке устройство автоматического контроля, но нужно убедиться, что оба провода подключены. Модель склепана наспех, прототип — зато работает.

Она обошла машину спереди, поправила пульт и нажала на какие-то кнопки. Экран на мгновение засветился. Потом она выключила аппарат, и экран погас.

— Ну вот. Замечательно работает. Все замечательно — для всех, кроме тебя. А это не проблема.

Карфакс ничего не сказал. Он смотрел, как она садится на диван в другом конце холла напротив него и зажигает сигарету.

— Ладно, — сказала она. — Как ты дознался?

— Пат… Пат… — произнес он, задыхаясь. Слезы внезапно заструились по его щекам, и он разрыдался от горя.

"Она" — Карфакс не мог думать о ней как о мужчине — холодно смотрела на него и ждала, когда же он вновь будет способен заговорить.

— Хорошо поплакать никогда не вредно, — ухмыльнулась «она». — Хотя в конечном итоге тебе это мало что дает. Ну так как же ты узнал?

— Пат ненавидит… ненавидела сельдерей, — ответил Гордон. — А когда я вошел в кухню и увидел, как ты пьешь кофе со сливками и сахаром, я знал, что ты не Пат.

— Вот почему я вроде как ожидал чего-то, подавая тебе кофе, — пожала плечами «она». — Я не знал, пьешь ли ты черный кофе. У меня и извинение за внезапную забывчивость было наготове на случай, если ты что скажешь. Я не знал, какой кофе она любит, вот и ушел пить его на кухню. И все равно прокололся. Я люблю сельдерей. Мне и в голову не приходило, что кто-то может его не любить. Вот так кончаются все замечательно продуманные планы всех мышек и людишек. Но все будет нормально. Мне придется пересмотреть свое расписание, только и всего.

— Чем ты меня ударил? — спросил Гордон.

— Молотком, который припрятал на всякий случай. Я уж испугался, что убил тебя. Это было бы скверно: мне бы пришлось чертовски трудно, объясняя твою внезапную насильственную кончину. По счастью, у меня силенок маловато, а у тебя крепкий череп. И мозги тоже.

— Не уверен, — возразил Карфакс. — Я еще могу ноги протянуть.

— Я тебя осмотрел. Могу сказать, что ты отделался легким сотрясением. Выживешь. Во всяком разе, тело твое выживет.

Карфакс знал, что у него нет никаких, ну просто никаких шансов спастись. Но он отчаянно хотел оттянуть неизбежное, а лучшим способом сделать это было разговорить «ее».

— Как ты узнал, что Патриция живет здесь?

— Без проблем. У меня, знаешь ли, все еще есть организация. Я все время знал, где вы находитесь — ты, сестрица твоя двоюродная, Лангер. Вот и отправился в дом возле Понтиака. Одно из почти двух дюжин подготовленных мной укрытий. Я знал, что, если закажу детали для МЕДИУМа, ты меня тут же выследишь. Вот я все и устроил так, будто меня случайно убило током, когда я чинил аппарат. Но сначала я построил этот мини-МЕДИУМ, чертежи которого сделал твой дядюшка, дурачина Рафтон. Гениальный ученый, но дурак. Он и впрямь полагал, что я собираюсь дать ему жить.

— Сомневаюсь, — заметил Карфакс. — Я уверен: он сотрудничал с тобой, потому что надеялся удрать.

— Ну и посмотри — где он теперь? Снова в своей колонии.

— В своей первоначальной колонии?

— О да. Если рэмс выдернут с помощью МЕДИУМа, другой рэмс его места не занимает. Похоже, оно остается открытым для первоначального обитателя, а нового отвергает. Почем мне знать? Схожу-ка я лучше за кофе.

"Будь я проклят, — подумал Карфакс, чувствуя, что в горле у него пересохло, — если попрошу у «нее» хоть что-нибудь".

Подходящее слово — проклят. Он направляется навстречу вечному проклятию.