Василий Криптонов - Ты можешь идти один

Дядя Миша в последний раз затянулся и бросил окурок в урну.

— Я вспомнил про этот случай по одной причине. Судьба подкинула мне шанс загладить вину. Я хочу вмешаться в то, что происходит сейчас здесь. Может быть, тогда у меня получится выбросить из головы ту старушку.

Он посмотрел на меня. Его лицо, только что бывшее таким добродушным, помрачнело. Глаза сверкнули холодным блеском.

— Кабанец тебе что-то сделал? — спросил он.

— Кто?

— Старший сержант Кабанец, который вчера приходил к тебе домой. Он бил тебя? Пытал? Угрожал?

Я растерялся. Переход с темы воспоминаний на сегодняшний день случился слишком быстро.

— Бил? Нет, не бил…

— Дима, поверь мне. Я не только мент, но еще и человек. Давай так: откровенность за откровенность, идет? Думаю, тебе тоже хочется кое о чем меня спросить. Чтобы помочь своему другу. Или подруге.

— Подруге? — удивился я.

— Речь о Маше. Я не буду спрашивать, где она. Просто ответь на мои вопросы, а я отвечу на твои.

Я смотрел на этого внезапно появившегося в моей жизни человека и спрашивал себя: можно ли ему довериться? Здравый смысл советовал извиниться и убежать домой, но какая-то иррациональная часть меня тянулась к дяде Мише. Он не выглядел героем-одиночкой из американских фильмов, но зато хотел помочь.

— Только я первый!

Дядя Миша усмехнулся.

— Шустрый ты. Ну давай, спрашивай.

Вопросов у меня было не мало, и я хорошо подумал, прежде чем задать первый.

— Откуда вы знаете, что Маша не дома?

— Глупый вопрос, — вздохнул дядя Миша и достал еще одну сигарету. — Какая разница, откуда приходит знание? Главное, что оно есть — факт. Но, раз уж мы договорились… Я следил за Кабанцом, когда он пошел к тебе. Следил за тобой, когда ты выбежал из дома вслед за ним. Видел, как вы с Машей зашли в дом Брика. Заметь, я никому не сказал, что вы совершили преступление — зашли на опечатанную территорию. И я видел, как вы вместе сели в автобус. Вот и все.

Я покачал головой. За мной следили, а я даже этого не понял! Впрочем, учитывая, в каком я был состоянии…

— Кроме того, — продолжил дядя Миша, — сегодня утром ее отец подал заявление. Маша пропала и не отвечает на звонки. Трудно было не сложить два и два. А теперь мой вопрос. Брик действительно убил свою мать?

Конечно, я понимал, что придется отвечать на неприятные вопросы, но к такому готов не был. Сказать «нет»? Но что толку? Против Брика все улики, и мои слова не решат ничего. Что я мог сказать? Что видел, будто ее убил однорукий человек с повязкой на глазу?

— Да.

— Уверен?

— Да, он говорил мне об этом. Не думаю, что он врал. Он вообще никогда мне не врал.

— И почему ты ничего не сказал?

— Вы уже много вопросов задали.

— Это все следствия первого вопроса. Я пытаюсь понять Брика и тебя заодно. А еще хочу, чтобы ты сам себя понял. Меня всю жизнь гложет воспоминание о сумке той пенсионерки. А ты сокрыл информацию об убийстве. Неужели тебя это не беспокоит?

Конечно, я думал об этом. Вертел ситуацию так и эдак, но не мог, как ни старался, ощутить чувство вины.

— Нет. Мне жаль, что это произошло, в смысле, убийство, но я не считаю, что поступил плохо.

— Объясни, почему.

— Это очень сложно объяснить.

— Нет такой ситуации, объяснить которую нельзя просто.

— Ну… Я считал, что это само собой раскроется, когда придет время. Рано или поздно кто-то заинтересовался бы, почему его мать не появляется на людях, и все бы раскрылось. А скорее всего, он признался бы сам. Через некоторое время. В общем, мне не хотелось, чтобы Брика арестовали до… определенного времени.

Дядя Миша долго смотрел на меня, не говоря ни слова. Забытая сигарета тлела у него между пальцами. Наконец, он кивнул.

— Верю тебе. Складывается впечатление, что ты знаешь, о чем говоришь. И не трусость заставляла тебя молчать. Значит, как я понял, все мы ждем какого-то времени? Что-то должно произойти и положить конец этому идиотизму?

Я пожал плечами.

— Если верить Брику, то да.

— А у нас есть причины ему верить?

— У меня есть. Я видел доказательства его слов.

— А…

— Стоп! — Я хлопнул ладонью по лавочке. — Так не честно!

В глазах дяди Миши засверкали искорки.

— Эх, не дал разгуляться! — засмеялся он. — Ну давай, задавай свои вопросы. Отвечу на два сразу.

— Спасибо! — съязвил я. — Вопрос первый: почему вы не спрашиваете, где находится Брик?

— Ну, для начала, это не моя подследственность, — пожал плечами дядя Миша. — Я простой участковый. Если вдруг поймаю разыскиваемого преступника, то мне, конечно, дадут премию и, может, даже звание накинут, но специально рыть землю носом я не обязан. Как, кстати, и все остальные в нашем участке.

— А еще?

— Что «еще»?

— Вы сказали: «для начала». Есть еще причина?

— Да, есть. Люди, с которыми я работаю, проявляют нездоровый интерес к делу. И начали его проявлять до того, как история с убийством вылезла наружу. Почему они хотят поймать Брика, я не знаю, но знаю, что убийство — всего лишь предлог. И у меня возникает вопрос: зачем взрослым людям так сильно понадобился подросток, ранее никогда не фигурировавший ни в каких преступлениях? Почему в крошечном отделе собралось столько сотрудников из города? Сдается мне, что к правосудию эта ситуация не имеет почти никакого отношения. И третья причина: я верю тебе. Верю, что Брик готов понести ответственность, когда придет время.

— Я не говорил, что он готов понести ответственность, — покачал я головой. — Я сказал, что его все равно посадят, но лучше бы это произошло как можно позже.

— Ты ведь сказал, что он сам признается.

— Возможно. Только вот… Убийство совершил не тот, кто будет признаваться. А того наказать не получится. Если попытаться, то будет только хуже.

Дядя Миша наморщил лоб.

— Речь идет о каком-то духовном перерождении?

— Можно и так сказать.

— Хорошо, пусть так. Если ты в это веришь, я приму такую идею. Задавай второй вопрос.

В этот раз я думал дольше. Хотелось задать вопрос, который заставит дядю Мишу рассказать как можно больше. Рассказать все. И я нашел нужный вопрос:

— Можно ли как-то остановить их? Ну, тех, кто ищет Брика. Ведь они же, наверное, что-то нарушают?

Дядя Миша ответил не сразу. Мимо нас медленно проковыляла пожилая женщина, опирающаяся на трость. Она посмотрела на дядю Мишу, потом на меня и вздохнула. Видимо, сочла хулиганом, с которым милиционер ведет разъяснительную беседу. Как только она удалилась на приличное расстояние, дядя Миша заговорил:

— С этого я и начал наш разговор. Я хочу их остановить, хочу, чтобы они убрались вон из этого поселка. Но как это сделать, я не знаю. Еще неделю назад нас было двое. Я и Саша, из отдела дознания. Это он придумал называть их «зомби». Знаешь ведь о задержании Рыбина?