Урсула Ле Гуин - Город иллюзий

Или, может быть, так обернется, что шанс подхватит его.

Но пока что ничего особенного не происходило. Они были вместе с Кен Кениеком на борту аэрокара, оборудованного автопилотом. Это была одна из красивых умных машин, с помощью которых Синги могли столь эффективно контролировать всю планету и поддерживать навязанные ими порядки. Они возвращались в Эс Тох после продолжительного полета к островам Западного Океана, на одном из которых они сделали остановку на несколько часов. Это оказался остров, населенный красивыми, уверенными в себе людьми, всецело поглощенными хождением под парусом, плаванием и сексом на берегу лазурного теплого моря. Это был великолепный образец человеческого счастья и культурной отсталости, как бы нарочно созданный для того, чтобы быть показанным верелианам.

Здесь не о чем было беспокоиться, нечего было бояться.

Орри дремал, не выпускал из пальцев трубку с парпитой. Кен Кениек переключил автопилот на автоматический режим и вместе с Ромарреном, как всегда, метрах в двух от него, поскольку Синги никогда ни к кому не приближались близко, смотрел через стеклянный колпак кабины аэрокара на голубое море, простиравшееся во все стороны от них на триста-четыреста километров. Погода стояла великолепная.

Ромаррен устал и позволил себе немного расслабиться в эти приятные мгновения праздности.

— Не правда ли, прекрасная планета, — заметил Синг.

Он искоса взглянул на Ромаррена.

— Да, это так.

— Бриллиант среди других планет. Может быть, Верель красивее?

— Нет, он посуровее.

— Да. Слишком продолжительный год обусловливает более суровый климат. Сколько он длится — шестьдесят земных лет?

— Да.

— Вы родились осенью, не так ли? Это значит, что вы так и не увидели свою планету летом, до того как покинули ее.

— Всего один раз, когда я летал в южном полушарии. Но лето там холоднее, а зима теплее, чем в Келшти. Но мне так и не довелось увидеть Великое Лето Севера.

— Вы еще сможете это увидеть. Если вы вернетесь через несколько месяцев, какое время года будет на Вереле?

Несколько секунд Ромаррен подсчитывал в уме, после чего ответил:

— Позднее лето. Возможно, что-то вроде двенадцатого лунокруга лета.

— По моим подсчетам должна была бы быть осень. Если только я правильно подсчитал длительность полета. Кстати, сколько времени он длится?

— Сто сорок два земных года, — ответил Ромаррен.

Небольшой порыв паники промчался по его рассудку и тут же исчез. Он почувствовал присутствие сознания Кена Кениека в своем разуме.

Пока он говорил, Синг незаметно подобрался к его рассудку, обнаружил, что уровень защиты ослаб и захватил фазовый контроль над его мозгом. Но это не очень-то беспокоило Ромаррена. Он даже не удивился той невероятной терпеливости и телепатическому искусству, которые продемонстрировал в данной ситуации Кен Кениек.

Раньше он, если говорить честно, побаивался возникновения такой ситуации, но теперь, когда это все-таки случилось, все было в полном порядке.

Теперь Кеи Кениек разговаривал с ним только мысленно и не трескучим тихим шепотом, а чистой, отчетливой, отлично воспринимаемой речью.

— Теперь все в порядке. Очень даже неплохо. Разве это не приятно, что мы наконец-то произвели сквозную настройку?

— Очень приятно! — согласился Ромаррен.

— Действительно. Теперь, когда мы можем оставаться в созвучии друг с другом, все наши тревоги в прошлом. Что ж, расстояние в сто сорок два световых года — это значит, что ваше солнце, Лорд Агад, должно быть одной из звезд созвездия Дракона. Как оно называется на галактическом языке? Нет, все правильно, вы не можете сказать его здесь ни вслух, ни мысленно… Альтаир — вот оно название вашего солнца?

Ромаррен никак не откликнулся на это.

— «Альтаир» — Око Дракона. Да, очень хорошо. Другие звезды, которые мы рассматривали, несколько ближе. Теперь же это знание позволит нам сэкономить уйму времени. Мы уже почти…

14

Быстрая, ясная, насмешливая, убаюкивающая мысленная речь внезапно оборвалась, и Кен Кениек конвульсивно дернулся.

В то же самое мгновение судорога свела члены Ромаррена.

Синг резко рванулся к органам управления аэрокара, но тут же отпрянул назад. Он как-то странно наклонился вперед, очень сильно вперед, как небрежно управляемая кукла на веревочке. Затем он соскользнул на пол кабины и так и остался лежать там, лицом вверх.

Орри внезапно пробудился от своей дремоты и смотрел на Ромаррена, широко раскрыв глаза.

— Что случилось? Что-то не так?

Ответа он не услышал. Ромаррен сидел так же неподвижно, как лежал Синг, и глаза его были устремлены в глаза Кен Кениека неподвижным двойным невидящим взглядом. Когда он наконец зашевелился, с его губ сорвалось несколько слов на непонятном для Орри языке. Через мгновение Ромаррен с трудом произнес на Галакте:

— Сделай так, чтобы этот корабль завис.

Теперь он говорил на галактическом языке, но с характерным верелианским акцентом, на его испорченном диалекте, употребляемом земными туземцами. Хотя язык был и не совсем тот, настойчивость и авторитетные интонации звучали довольно ясно. Орри автоматически повиновался приказу.

Маленький стеклянный пузырь завис посреди океана к востоку от солнца.

— Это же…

— Не двигайся!

Молчание. Кен Кениек лежал, не шевелясь, на полу кабины. Очень медленно напряжение, которым был охвачен Ромаррен, стало ослабевать.

То, что случилось во время борьбы умов между ним и Кеном Кениеком, сводилось к засаде и внезапному нападению из-за угла на противника. В физическом смысле Синг одним броском проник в сознание Ромаррена, полагая, что он захватил в плен одного человека, но и сам был захвачен врасплох другим, находившимся в засаде, разумом Фалька. Только на один миг Фальк был в состоянии захватить контроль и только вследствие неожиданного нападения, но и этого мига вполне хватило Ромаррену для того, чтобы освободиться от фазового контроля со стороны Синга.

Сделал он это мгновенно, а вот разум Кен Кениека все еще оставался синхронизированным с его мышлением, а потому оставался уязвимым. Освободившись, Ромаррен, в свою очередь, овладел сознанием Синга. Для этого потребовалось все его искусство и мощь разума, чтобы удержать мозг Кен Кениека, беспомощный и соглашающийся со всем, в одной фазе с его мозгом, в том состоянии, в котором он сам находился мигом раньше.

Но у него было большое преимущество: он все еще оставался человеком с двумя разумами, и пока Ромаррен удерживал Синга в беспомощном состоянии, Фальк был свободен в своих мыслях и поступках.