Владимир Обручев - Земля Санникова

– Правильно! – решил Горюнов. – Завтра же в путь, да пораньше. Горохова опять оставим здесь и женщин, конечно, также.

– Нет, Аннуир я хотел бы взять с собой.

– Зачем это? Она стеснит нашу свободу.

– Нисколько, ходок она прекрасный. И, кроме того, если мы пойдем одни, это возбудит подозрение онкилонов, через стойбища которых придется идти. Аннуир будет играть роль конвоя.

– Баба в качестве конвоя при трех мужчинах! – рассмеялся Костяков.

– Ну, проводника, соглядатая онкилонов – как хотите. На тех стойбищах еще не знают, что у нас отношения с Амнундаком испортились. Кроме того, она хорошо знает дорогу к последнему стойбищу, откуда она родом, и действительно будет проводником, сбережет нам время.

– Вы опять правы! Значит, решено: завтра чуть свет в путь! И велите Аннуир потихоньку приготовить нам провизии на дорогу.

– А Горохову ни слова! Приготовим сейчас наши котомки и ружья, пока никого нет.

Едва путешественники успели сделать это, как в землянку вбежала запыхавшаяся Аннуир.

– Никита много говорил Амнундаку и воинам, – сказала она торопливо, – говорил, что земля больше не будет трястись и лопаться, и что священное озеро вернется назад, и что все будет опять хорошо. Онкилоны сердятся, зачем белые люди делают это. «Мы им все дали: и жилища, и пищу, и молодых жен, а они не хотят сделать нам доброе». А женщины кричат: «Отнимите у них громы и молнии, и пусть они идут туда, откуда пришли. Без них мы жили спокойно!» И Никита опять им начал говорить, а они твердят свое. Амнундак решил – вот придет шаман, помолится; как скажет – так и сделаем.

– Никита неосторожно наобещал им то, что может и не случиться, – сказал Горюнов.

– И в конце концов дело решит шаман независимо от этих обещаний Никиты, – прибавил Костяков.

– Я думаю, что шаман тоже прислушивается к «гласу народа», – заметил Ордин. – Это хитрый старик. Вспомните, когда он волхвовал в день нашего прихода, он заявил от имени духов, что бедствия, может быть, не начнутся, пока белые люди остаются у онкилонов. Он оставил себе лазейку и оказался прав.

Вошел Горохов и сказал:

– Я их немного успокоил, а сначала они очень сердились, а хуже всего бабы: «Гоните их, нас то есть, в шею! – кричат. – Мы им и жилище, и пищу, и посуду всякую дали, и лучших девушек своих не пожалели, а они вот что нам делают!» И голосят, и голосят!.. Насилу их Амнундак шаманом успокоил: придет, мол, и рассудит, как быть с ними. Сейчас пришел шаман, и мне велели уйти.

– А мы надеялись, что будем присутствовать при молении, – сказал Горюнов.

– Никак нельзя, – ответил Горохов. – Шаман, как подошел, увидел меня и сказал Амнундаку, чтобы белых людей на молении не было.

– Значит, будет суд в отсутствие подсудимых! – усмехнулся Костяков. – А женщины могут пойти?

– Они уже все там. От них и узнаем прежде всего, что скажет шаман.

Горохов, очевидно, не заметил Аннуир, когда вошел в землянку, а она за его спиной тихонько шмыгнула за дверь, как только услышала, что пришел шаман, а ему велели уйти.

– А знаете ли, какой холод на дворе? – прибавил Горохов, присаживаясь к огню и протягивая к нему руки. – Я совсем околел, пока там разговаривал. Густой туман и холодный, словно у нас в Казачьем.

Ордин многозначительно переглянулся с Горюновым, и оба вышли на воздух.

Их охватил такой холод, какого они давно не испытывали, – температура, наверно, была едва выше нуля. И тьма была такая, что в двух шагах нельзя было различить друг друга. Свет от костра, выходивший из дымового отверстия землянки, едва освещал висевший в воздухе густой туман.

Из жилища вождя уже доносился грохот бубна и глухой голос шамана.

Собаки, почуяв хозяев, подбежали и стали визжать и проситься в землянку.

– Эге, и они отвыкли от холода! – сказал Ордин. – Ничего, привыкайте, скоро вернетесь на холодную родину.

– Но завтра мы идем на север? – спросил Горюнов.

– Вот узнаем, что вымолит шаман у богов. Может быть, придется в эту же ночь, пользуясь туманом, бежать отсюда.

– Едва ли мы найдем дорогу ночью!

– А эти твари на что? Они поведут нас, – ответил Ордин, лаская Крота, вертевшегося у его ног.

Когда они вернулись в землянку, Горохов укладывался спать от нечего делать. Выждав, пока он захрапел, путешественники переговорили с Костяковым относительно возможного бегства ночью и отобрали пожитки, которые нужно было взять с собой. Затем уселись к огню в тягостном ожидании возвращения женщин с моления.

Наконец явилась Аннуир, присела к огню и, пристально глядя в него, сказала со слезами на глазах:

– Худо будет онкилонам, шаман говорит. Холод, вода, огонь. Сбывается предсказание предков. Белые люди пришли – бедствия начались. Белые люди уйдут – бедствия останутся. Если могут – пусть помогут. Будем молиться, жертвы приносить. Нехорошо говорил, нескладно говорил. Три раза начинал моление. Теперь лежит как мертвый. Онкилоны сидят, ждут, не скажет ли лучше.

Но путешественники остались довольны результатами волхвования. Их, по крайней мере, прямо не назвали виновниками бедствий, не требовали, чтобы они прекратили их, не изгоняли немедленно из своей среды. А если бедствия дадут передышку на целые недели или даже месяцы, онкилоны успокоятся, и можно будет мирно доживать свое время и уйти, когда это будет удобно.

– Аннуир, – сказал Ордин, – завтра рано-рано мы пойдем в долину Тысячи Дымов, и ты пойдешь с нами. Но другим ничего не говори.

– Зачем вы опять идете в это нехорошее место?

– Нужно посмотреть, что там делается, скоро ли кончатся бедствия онкилонов.

– Как вы узнаете это? Шаман не знает, а вы знаете!

– Пойдешь с нами – и ты узнаешь, мы тебе растолкуем. Пойдем через стоянку твоего рода. Ты знаешь самую прямую дорогу?

– Как не знать – сколько раз ходила.

– И в туман дорогу найдешь?

– Постараюсь. Для тебя все сделаю!

– Ну, тогда ложись спать, вставать нужно рано.

Только что они улеглись, как явились остальные четыре женщины.

При виде пустой землянки они сначала испугались, подумали, что белые люди тайком бежали, но сейчас же заметили спящих и, погревшись немного у огня, разошлись по своим местам, откуда вскоре послышался тихий говор. Путешественники наутро узнали, что шаман, очнувшись, сказал, что белые люди не должны уходить, а то будет хуже. Поэтому и женщины вернулись к ним.

Черная пустыня

Чуть свет три исследователя и Аннуир, одевшись потеплее и захватив котомки и ружья, отправились в путь. Горохову они оставили записку, что пошли на осмотр озер и вернутся только на следующий день, а его оставили онкилонам в залог своего возвращения. Туман был очень густ, но Аннуир быстро нашла прямую тропу к дальним стойбищам и уверенно вела своих спутников. Холод заставил их идти быстро. На траве повсюду лежал иней, и одно из озер, мимо которого прошла тропа, оказалось покрытым тонким льдом у берегов.