Море Дирака - Михаил Тихонович Емцев
Когда солнце поднялось достаточно высоко, Урманцев вышел из корабля. За спиной тяжело повис огромный рюкзак, он напихал туда кучу нужных и ненужных предметов. Идти с таким рюкзаком по песку, да еще в скафандре, было страшно трудно. Но он шел, считая вслух шаги. Это отвлекало.
Пройдя шагов сто, оглянулся и увидел опаленную обшивку корабля и невысокий холмик.
Дул ветер, унылый, настойчивый. Песчинки стучали в силикоборовое стекло шлема. Ноги вязли в песке, лямки рюкзака резали плечи. Хорошо, что он все же надел скафандр. Терморегуляция внутри костюма была совершенной. Он шел под палящими лучами солнца, не боясь перегрева.
И все же на третий день пути он решил переменить тактику. Яркий свет вредно действовал на единственный глаз. Урманцев испугался, что ослепнет. Лучше уж спать днем, а идти ночью.
На шестой день пустыня кончилась. Он шагал по твердой, каменистой почве. Стала попадаться растительность — чахлые кустики верблюжьей колючки. Еды должно было хватить надолго, но вода почти вся вышла.
Однажды он обнаружил, что остановились часы. Он выбросил их.
После этого перестал считать дни. Они слились в безликую однообразную череду тьмы и света, скучный поток без начала и конца.
Как-то он услышал голос. Это не поразило и не удивило. Голос раздавался у него в ушах.
— Что же ты, Валя, а? — сказал голос.
Урманцев помолчал и потом ответил:
— Ничего. А что?
— Куда идешь-то?
— На север, — сказал Урманцев, — только на север.
Голос замолк надолго, потом произнес:
— А ведь не дойдешь.
— Дойду. — Урманцев попытался нахмуриться, но кожа на лице словно одеревенела. Занудливо поскрипывали башмаки. Этот скрип, как пыль, въедался во все поры.
— Не дойдешь!
— Дойду, — сказал Урманцев и заплакал.
Голос будто испугался его слез и опять надолго куда-то пропал. Но к вечеру появился снова:
— Идти-то некуда. Везде то же самое.
— Врешь.
— И людей, их ведь тоже нет.
— Нет?
— Нет.
— Врешь.
Голос в ответ насмешливо хмыкнул.
— Остались только автоматы. Ракеты, самолеты…
— Врешь, — сказал Урманцев.
— А потом, зачем тебе люди? Они же раньше только мешали тебе, ты их не любил.
— Нет, любил, — сказал Урманцев.
— Не любил ты их, презирал, а иногда и ненавидел.
— Мало ли что. С кем не бывает. Одних любил, других ненавидел.
— Но ты же ученый…
— Ну и что?
— Мог бы понять, почему одни люди тебя устраивали, другие — нет.
— Я все отлично понимал.
— А если понимал, почему не действовал?
— Иди к черту! — сказал Урманцев.
— Ты очень гордился, что ты ученый.
— Отстань! — сказал Урманцев.
— У тебя в желудке сразу мягко и тепло так делалось, когда тебе говорили, что ты талантливый ученый.
— Нет.
— Мягко… Я же тебя знаю. Ты сначала думал сравняться с Ортом, а потом и переплюнуть его.
— Врешь! Врешь! Врешь!
— И все это вместе называлось поиски Истины.
— Замолчи!
— Тебе неприятно?
— Я хочу умереть, — сказал Урманцев.
— Нет, ты не хочешь умереть. Ты хочешь жить. И будешь долго цепляться за жизнь. Потому что надеешься, что тебе еще раз скажут, какой ты талантливый и хороший.
— Ну и что?
— Да ничего. Только мне кажется, что ты сволочь.
— Может быть.
— Сволочь и подонок.
— Вполне возможно.
— И все вы, люди науки, такие.
— За всех не могу ручаться…
— Это твоя работа! Это ты погубил Землю.
Так брел он по степи, жестикулируя и разговаривая сам с собой. Радиация воздуха и почвы повышалась с каждым километром, но он все шел и шел.
Однажды он увидел автомашину.
— Вон стоит «Волга», — сказал голос.
— Вижу, — сердито отрезал Урманцев.
Он обрадовался. Если «Волга» — значит, он в России. Значит, не в Иране, не в Пакистане, а где-нибудь в северных районах Средней Азии.
Урманцев заглянул внутрь. Все заднее сиденье было завалено кульками и банками.
— Это жратва, — сказал голос, — они запаслись жратвой и бежали.
— Они погибли от жажды.
— Нет, видишь пластмассовую канистру? В ней, наверное, вода.
Урманцев отвинтил крышку и убедился, что голос не ошибся. Он побродил вокруг, разыскивая владельцев.
В сотне шагов от машины он нашел иссохший труп.
Как произошла эта катастрофа? Что заставило человека покинуть ковчег и сделать шаг навстречу гибели?..
— Он нес смерть в самом себе, — сказал голос. — Проверь радиоактивность.
Глянув на дозиметр, Урманцев чуть не закричал. Все, все здесь непригодно к употреблению. Продукты, вода и корпус автомашины излучали чудовищный поток частиц.
Урманцев долго стоял перед машиной, раздумывая. Затем проверил бак с бензином. Бензометр показывал, что в машине еще есть горючее. Но счетчик мог оказаться неисправным. Урманцев привык к тому, что приборы выходили из строя. Впрочем, это легко проверить.
Оказалось, что бензин все же есть и в смазочной системе сохранилось масло. Урманцев залил в радиатор воду из канистры, вышвырнул из машины радиоактивный груз и сел за руль. Машина завелась сразу.
— Это самообман, — сказал голос. — Машина, столько простоявшая под палящим солнцем, не может работать.
— Много ты понимаешь, — сердито ответил Урманцев.
Он ехал весь день и всю ночь, а на другое утро ему встретилась целая колонна автомашин. Грузовики стояли на дороге, засыпанные песком и пылью. Урманцев тщательно обследовал машины и выбрал ЗИЛ.
Первый город возник перед ним на третий день после встречи с автоколонной. Он появился как-то сразу. Урманцев увидел белые стены домов и темные стволы деревьев с оголенными ветвями. Городок лежал в долине неизвестной реки.
Урманцев быстро переключил скорость и понесся вниз, но через несколько километров пришлось остановиться. Дозиметр показывал быстро возрастающую радиоактивность.
— Ты с ума сошел, — возбужденно говорил голос. — Твой скафандр не выдержит. Это самоубийство.
— Шоссе идет через город, — сказал Урманцев.
— Ну и что? Поищи объезд. Здесь должен быть объезд.
Урманцев объехал город и вновь вывел машину на дорогу. После этого он несколько раз пытался заехать в попадавшиеся ему города, но всегда перед ним вырастал непреодолимый барьер радиации. Он не мог понять, почему радиоактивные города остались целыми и невредимыми, без каких-либо заметных следов разрушения.
По характеру ландшафта он понял, что находится уже где-то в средней полосе. Стало значительно прохладней, все чаще попадались безлюдные деревни, где он добывал воду и продукты. По обочинам и прямо на дороге громоздились автомашины, тележки, повозки, груженные истлевшим домашним скарбом, продырявленными чемоданами, узлами. Иногда, не очень часто, встречались и распластанные, припавшие к земле фигуры людей.
Однажды под вечер он увидел зарево. Над горизонтом висело бледное синеватое сияние.
