Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы - Марк Михайлович Вевиоровский
Вижу отраженье
Твоего лица.
Как сильно надо любить, чтобы за такими простыми словами стала видна вся пустота жизни без нее – Свиридов этого не видел, но за столом у девушек кто-то зажмурился от этой тоски.
Ты далеко от меня,
За пеленой другого дня,
Но даже время мне
Не сможет помешать
Перелететь океан
И, разогнав рукой туман,
Упасть с ночных небес
Скорей тебя обнять.
Не возникало никаких сомнений в способности разгона тумана руками – так и надо, и все тут, а он продолжал.
За окном
Небо все темней
И спит автопилот.
А внизу
Наверно, дождь.
Ночь длинна,
Но еще длиннее путь,
И долог мой полет
К тем местам,
Где ты живешь.
Припев встретили уже как старого знакомого, и даже некоторые вполголоса про себя начали подпевать.
Тайное движенье
В небе без конца.
Вижу отраженье
Твоего лица.
Свиридов положил гитару, легко пробежал расстояние до стола, подал Тоне руку, обнял ее и закружил в танце. Лопаткин и Дормидонтов легко вели мелодию, а Свиридов, сдвинув микрофон, прижался щекой к голове Тони и тихо-тихо закончил:
Ты далеко от меня,
За пеленой другого дня,
Но даже время мне
Не сможет помешать
Перелететь океан
И, разогнав рукой туман,
Упасть с ночных небес
Скорей тебя обнять.
Они так и отошли к столу обнявшись, а их место заняли другие пары, и мелодия еще долго звучала, превращаясь то в вальс, то в танго, то еще во что-то.
ПАПА, ВОТ НАБРОСКИ ДЛЯ МУЗЕЯ ПАМЯТИ
– Папа, я приготовил кое-какие наброски для музея памяти, ты посмотришь?
– Обязательно посмотрю. Мне это очень интересно.
Гриша раскрыл большую папку и стал показывать собранный материал. Тоня пристроилась под боком у Свиридова и, хотя она все это видела уже не раз, внимательно смотрела тоже.
– Неплохо, очень даже неплохо. А эти рисунки откуда взялись? Ведь фотографий нет, насколько я знаю?
– Я пользовался фотографиями первого отдела и рассказами тех, кто знал их.
– Да, у тебя получилось. Правда, я не всех знал лично, но те, кого я помню – очень похожи. Ты еще поговори с моим тезкой, он-то всех знал хорошо.
– С дядей Толей Шабалдиным? Поговорю обязательно.
– Ну, а теперь спать тебе пора. Умывайся и марш в кровать. А мы с Тоней еще посидим.
Гриша собрал материалы, сходил в ванную, пожелал им доброй ночи и нехотя ушел в их с Тоней спальню.
– Как ты? У тебя случилось что-то … непонятное? Или плохое?
– Не знаю, непонятное или плохое. Ну, во-первых наш Левушка – двойной агент.
– Ну, и что? Ведь и ежу ясно, что он прожил в Америке немало, но он ни разу об этом не сказал напрямую. Наш человек.
– Знаешь, у меня тоже впечатление было, что он наш человек …
– Было? А стало?
– Я сегодня просканировал его и еще больше в этом убедился. Он порядочный и честный человек. Но к нему шла и почти пришла связная … оттуда.
– Ну?! Как?! – Тоня даже села от неожиданности. – Что, пришла сюда?
– В город. Под легендой условно освобожденной из заключения еврейки. По мелкому бытовому делу.
– И она, что, призналась?
– И не думала – Левушка ее по фотографии опознал. Правда, перед этим я ее просканировал и узнал, что она сюда идет на связь. Но в ее сознании Левушку не узнал, вернее, не поискал толком. Разозлился сильно.
– На кого?
– На начальство. Левушка, оказывается, в своем отчете дал словесные портреты всех своих возможных связных – а их четверо, а здесь даже следа об этом нет. Как отслеживать? Кого держат за дурака? А если бы я Шипука не взял, то что бы было? А если бы Левушка был не наш человек, тогда что? Бдительность! Вот прилетит куратор, я ему покажу его бдительность!
– Только поспокойнее, не забывай, сколько хорошего он для нас сделал … Попробуй проанализировать не только возможные последствия того, что здесь о связных ничего не известно, каким способом они – или она – могли попасть в … как это называется? ЗАТО? Каким образом связной может попасть к нам сюда … Но и причины, почему здесь ничего об этом неизвестно …
– Из города попасть сюда просто, как выясняется. Если группа захвата заложника прошла без труда, то что стоит одному человеку пройти этим же путем?
Свиридов помолчал.
– Ты знаешь, у Левушки с ней был роман … И довольно серьезный, он до сих пор к ней очень тепло относится … Жаль, я ее на этот предмет не просканировал. Но женщина крепкая, волевая. Обязательно нужно просканировать …
– Что будешь предлагать? Игру с подставкой? Или просто взять и изолировать?
– Решать-то все равно буду не я.
– А ты не прибедняйся. Как сказал твой сын – как папа сказал, так и будет. И знаешь, кругом начинают привыкать к этому.
– Что я, волшебник, что ли?
– Но твоему слову можно верить, а это – совсем не мало.
Он просунул руки под нее, приподнял, посадил к себе на колени.
– Толя, я сумасшедшая, – прижимаясь к нему заявила Тоня. – Я на самом деле сумасшедшая, ей-ей …
– Что это моей сумасшедшей еще пришло в голову? Что-то новенькое?
– Вряд ли новенькое … Только … Ты знаешь, у меня такое чувство, что я острее ощущаю тебя, твои ласки, твои руки … Ты коснулся ног, да не ног, а чулок, а я это чувствую … сильнее, чем раньше, чем тогда, когда мы познакомились … Ну, разве не сумасшедшая? Взрослая баба, если не сказать старая …
– Но очень любимая …
И ЧТО ПРО НАС С ТОБОЙ ПОДУМАЮТ
– И что про нас с тобой все подумают… – Вера поудобнее устроилась на одеяле, расстеленном на ковре – диван был им узок.
– А тебе не все равно? И что плохого могут подумать? – Никита Кулигин погладил ее и поцеловал.
– Ой, Никитушка! Где ж ты раньше был? Почему меня раньше …
– Так и теперь еще не поздно …
– Ах, ты, изверг! Милый ты мой! Ты знаешь, а из наших девчонок мы с тобой первые жить начали.
– Не сплетничай – не люблю. Или у вас, у девчонок, принято это обсуждать?
– А у вас, у мужиков?
– Не принято. Кстати, и подсмеиваться тоже.
– Неужели ребята ничего не рассказывают?
– Почему – рассказывают. Но не хвалятся и зря не болтают.
– И ты не знаешь, кто с кем?
– Если и знаю,
